Не к ночи будь помянута. Часть 1.

22

- Ты. Никогда. Не женишься. На этой. Шалаве.

- Прекрати так говорить.

- Не прекращу. Ты ведёшь себя как полный идиот.

- Вавочка, я как лучше хочу. Вы познакомитесь, поговорите. Узнаешь её поближе. Марина – замечательная девушка…

- Какая к чертям девушка! Она старше тебя на восемь лет!

- Это не важно. Вот увидишь…

- Это важно, ты, глупый мальчишка! Восемь лет, подумать только. Да она супротив тебя – тётка. И не спорь со мной.

- Да я вообще спорить ни с кем не хочу. Это мой выбор. Я просто хочу, чтобы ты его приняла.

- Выбор? Твой? Да это её выбор, тебя выбрали как в магазине. А что, не так? Раскрой глаза. Молодой, перспективный, не совсем чтобы дурак, материально обеспечен…

- И долго не протяну.

- Прекрати сейчас же! Максимушка, мальчик мой, я ведь зла тебе не желаю. Я тебя вырастила, я же знаю тебя как облупленного. Добрый мой мальчик, послушай…  Ну, не пара вы. Ведь все это понимают.

- Да тебе всегда было плевать на всех!

- Про тебя – не плевать. Тебе ещё жить да жить.

Он отворачивается к окну. Собирается с силами. Жаль, что не видно лица. Широкие мягкие плечи. Напряжённые руки. Пиджак тесноват, совсем отъелся. За окном, за капроновым тюлем – весна, и нестерпимый солнечный свет превращает большую ушастую голову в одуванчик.

- Я пойду, пожалуй. Мне пора.

- Ничего тебе не пора, не выдумывай. Ты пришёл ко мне, я тебя выслушала…

- И не поняла…

- Выслушала! А теперь ты послушай меня. Во-первых, ребёнок. Это не шутки.

- Замечательный мальчишка, вот увидишь, он тебе понравится.

- Сомневаюсь. Ты знаешь, кто его отец?

- Ой, не все ли равно?

- В данном случае не всё. Так ты знаешь или нет? Ну, молчи, молчи. Твоя Марина всегда крутила хвостом. Ох, не делай мне такие страшные глаза, ради Бога. Да. Два мужа, между прочим. Это – во-вторых. Ещё скажи, что оба они были подлецы. А потом, эти путешествия туда-сюда…

- Вава, ты же у меня не сплетница.

- А это не сплетни, а факты. А как нашла отца своему ребёнку? Всё, говорит, при нём – и внешность, и наследственность, и интеллект. Долго, говорит, искала, всё не подходили. Вот так, милый мой, и родила. Омерзительная евгеника – вот как это называется, а твоя Марина – её адепт. А сказать, куда она ездила, куда напросилась? Франкфурт, милый мой, да. Ты знаешь, где это, или карту принести?

- Я знаю, где это. И знаю, что ты воевала. И про твои навязчивые идеи тоже знаю. Да при чём тут…

- При том! И не надо говорить со мной в подобном тоне, я тебе не Марина!

- Прости. Это всего лишь мальчик.

- И она смеялась и рассказывала, что назвала его так, чтобы сразу было понятно, где его завели. Это отвратительно. Ты спроси её, спроси.

- Не надо спрашивать. Марина сама всё рассказала. Мы ничего друг от друга не скрываем.

- Да тебе-то чего скрывать? Эх, дурила ты, гусь ты тряпчатый!

Ну, разозлись, наконец. Поори. Твоя мать бы топала ногами, кричала, что никто её не понимает и никогда она не была никому нужна. Она бы хлопала дверьми и уходила жить к подружке, а потом возвращалась бы снова, и снова кричала. А ты… что ж ты за человек-то такой, ничем тебя не проймёшь.

Я смотрю на большое румяное лицо, на прищуренные глаза в очках, и вдруг замечаю маленькие морщинки и намечающиеся проплешинки по обе стороны лба. Какой ты стал! Я и не заметила, как быстро… А теперь ты уйдёшь, и не страшно что я останусь одна, а обидно, что после всего того, что я для тебя сделала, после того, что мы пережили вместе, ты уйдёшь, чтобы стать несчастным, чтоб быть растоптанным бессовестной загульной тварью.

- Максим. У неё никогда больше не будет детей. Она никого тебе не родит. Я точно это знаю.

Он смотрит… с неприязнью. Впервые за всё наше время.

- Знаю.

Я опускаюсь в кресло. Противно скрипят суставы в коленях.

- Вавочка, тебе нехорошо?

Вот оно. Ты не шумишь ещё и потому, что жалеешь меня. Я могу разволноваться. У  меня может не выдержать сердце. Старая. Конечно.

Я вам покажу. Я ей устрою.

- Максим.

- Не надо. Я всё решил.

- Жениться-то зачем? Поживите так, не при царе Горохе.

И тут по лицу его пробегает тень. Быстрая, едва уловимая. Я слишком много повидала, чтобы не понять. Я смотрю прямо в мигающие глаза, и он отводит взгляд. Так, понятно.

- Зачем ты так со мной? Вы ведь всё уже обстряпали, не так ли?

- Вавочка, ты бы всё равно…

- Не приходи больше.

- Ну, извини. Извини. Просто ты бы всё равно не приняла. Я так хотел, честно, но ты…

Он что-то ещё говорит, пока я поднимаюсь с кресла, борясь с шумом в ушах и с непослушными ногами. Ладно, всё равно к этому шло. Лучше раньше, чем позже.

- Максим, убирайся. Долг я свой исполнила, руки умываю. И видеть тебя не хочу.

Он кидается ко мне и прижимается к плечу своей большой телячьей головой. Вот так же, совсем недавно, совсем недавно он прижимался ко мне и плакал - крупный не по годам, большеголовый четырёхлетний малыш. Он плакал, и где-то в глубине этой головёнки уже сама собой родилась мысль, что он оказался не нужен самому любимому существу. Я удивляюсь мимолётности времени. А потом беру себя в руки. Да, довести до конца.

- Ступай.

- Ну что ты… перестань.

- Я могла бы предложить на выбор – или она, или я. Но это глупо, не так ли? Так что будь добр, не мешай меня с дерьмом.

Я отвожу от груди его голову, иду в прихожую, снимаю с вешалки его пальто и вышвыриваю на лестничную площадку.

- Да ты что!

- Я сказала – уйди.

- Ладно-ладно, я попозже…. Всё утрясётся, вот увидишь…