Не к ночи будь помянута. Часть 1.

Октябрь

1

После лабораторок я отправился в кафе, прихватив с собой старую коробку из багажника. Занял угловой столик, купил  китайскую лапшу, хот-дог, кофе... и открыл свои сокровища.

Я долго оттягивал этот момент, потому что боялся - сам не знаю чего. Это другая жизнь. Подумай, прежде чем переступить порог дома, куда тебя не приглашали. Не наследишь ли грязными ногами? Не оскорбишь ли хозяина праздным любопытством? Не спугнёшь ли то неведомое, что составляет зовущую тайну? А ну как окажется всё прахом, неправдой, обманчивым мороком вроде болотного огня!

Папки. Я развязал тесёмки первой. И сразу задержал дыхание, прежде чем выдохнуть. Кучка фотографий. Отец. Выпускной бал. Счастливые лица. Чёрный костюм. Ещё он же. Лыжные соревнования - снег бликует в объектив. День рождения. Пионеры в парке Победы. И конечно на море возле белокаменного санатория.  Быстро пролистал остальное. Вот - кудрявый мальчик сидит на коленях пожилой женщины. Оба напряжённо и невесело смотрят на невидимого фотографа. Я не сводил глаз с обоих. Отложил фотографию и копнул глубже.

Детский рисунок со снеговиком и ёлками. Самодельная открытка на восьмое марта. Лепестки у цветка на аппликации потрескались от времени.

Записки. «Вава я ушол глять это тебе я сам сдлал бутрброд ешь». «Вава я тебя люблю. Это тебе в подарок от меня. Будь здоровой и весёлой и не блей».

Редкая логопедическая проблема.

«Я на секции. Не ругайся. Я выучил уроки потом приду и приберусь».

Я отпил кофе, чтобы изгнать комок из горла. Дальше.

 «Привет, милая моя вавочка. У меня всё хорошо. Работа не тяжёлая, ребята собрались хорошие, весёлые. С голоду не помираем, едим, как положено. Таблетки я пью, так что не волнуйся…».

«Привет, моя вава! И спасибо, конечно, за денежку. Хотя, не надо больше, я ведь и сам зарабатываю. Поздравляю тебя с Наступающим Новым годом. Извини, что не успею к празднику, но непременно буду второго января, если самолёт не задержится…».

Дальше. Какие-то счета и служебные записки. Блокнот. Почерк я узнал сразу – врачебный, но разобрать можно. И чёрточки под «ш» и над «т». Куча адресов и телефонов. Многие вычеркнуты, возле некоторых стоят непонятные пометки – косая галочка, ноль или «о», буква «н», несколько квадратиков, жирные крестики.  Ещё пометки – «отдать Рине», «сказать П. Лисину», «отдать на рассм. П. Лисину», «позвонить П.Л», «позвонить М. Гордеевой», «забр. бум. у Лисина».

Один человек встречался явно чаще других. Лисин тоже мне какой-то… Я стал трясти блокнот по алфавитке, но Лисин не нашёлся. Во второй папке обнаружил ещё одну записную книжку, более потрёпанную. Она лежала под горкой чёрно-белых снимков. Максима на них не было, зато была целая куча не интересного чужого народу и пара фотографий крупной кудрявой девушки, которую я сразу узнал. Я полистал блокнот, исписанный чёрными и фиолетовыми чернилами. Буква «л». Лабор. Авдеев; Лавонец М.Ю.; Ленинград, э. лаб.;  Лопатин Ген., технолог; Лидия В., столовая; Лисин Пав. Ген. 

Павел Геннадьевич? Я посмотрел на адрес и телефон. Лет-то прошло, мама дорогая! Лисин мог упорхнуть куда угодно, а то и вовсе помереть.

Так. Сначала я поем. Не пропадать же добру. Я обещаю, что сделаю это, но сначала съем проклятую лапшу и допью долбаный кофе.

Наконец я отодвинул тарелку, открыл Google и принялся искать телефонный справочник. Телефона может не быть. Он может быть не обозначен. Он мог быть отключён за неуплату.

Лисин П.Г – прочитал я и забарабанил пальцами по столу.

Длинные гудки. Глухой щелчок.

- Алло, – отозвался мужской голос.

- Здравствуйте, – я почувствовал, что в горле першит и хочется прокашляться. – Могу я поговорить с Павлом  Геннадьевичем Лисиным?

- Здравствуйте. Чем могу быть полезен?

Я брела по лесу, сжимая в руке узелок. Почему же ты больше не приходишь, странная Эльмира со страшной улыбкой? И почему так необходимо, так мучительно важно твоё слово сейчас, именно сейчас, когда я ничего не понимаю – как жить, как думать, что делать? Странно, что единственным человеком, у которого можно спросить совета, стала деревенская юродивая со склонностью к алкоголизму. И та больше не попадается. А ведь я приготовила подарок.

Я дошла до болота и долго стояла и смотрела, как тонкие ивовые листья лимонными лодочками плывут по чёрной воде; как по упавшему дереву на том берегу быстро бегают маленькие птицы и как безропотно и свободно оголяются на ветру деревья, сбрасывая отжившее, отработанное, летящее к мокрой духмяной земле, возвращаясь, возвращаясь …

Можно было, конечно, дойти до дома с грязными курами и собакой. Но там непременно появится Боря, и посадит пить чай, и всучит гостинец. Я подумала, что уж точно не хочу чаёвничаний и расспросов, и побрела обратно, выискивая по дороге осенние опята.