Не к ночи будь помянута. Часть 1.

2

Я долго искал нужный дом. Шёл холодный мелкий дождик. Куртка отсырела. Чтобы немного согреться, я думал про море. Осенью там, наверное, безлюдно. Вот бы съездить на недельку, побродить одному по пляжу, пошвырять камешки, посидеть в пустой кафешке. И всё спокойно обдумать. Может там, на свежем воздухе, на солёном ветру пришло бы хоть какое-то озарение, и я бы приехал – с разумной и свежей головой, и сразу решил бы все проблемы. И разобрался бы в бардаке и революции внутри головы или внутри чего-то там ещё.

Номер нужного дома возник неожиданно, белый на синем. Я вошёл во двор и огляделся.

Всё было тут весомо, всё имело ценность, проверенную временем. Прямо заповедник старых добрых книжных штампов!

Чугунные ворота во двор были навечно открыты и поддерживались колоннами с отбитой штукатуркой.

Интеллигентная старушка в чёрной шляпке просеменила в шаге от меня, таща на поводке ленивую коротконогую собачку.

Посреди двора, как и положено, рос огромный клён с рыжими и золотыми листьями. И, естественно, бородатый могучий дворник с красным лицом и нетрезвыми глазами сметал эти листья косматой метлой.

Я бы поверил, что переместился в послевоенное время, если бы не торчащие в окнах кондиционеры и свежие стеклопакеты.

Старая каменная лестница привела на второй этаж. Я потрогал дверь – настоящая чёрная кожа. Да ещё ручка в виде львиной головы с кольцом во рту. Как в кино. Хромированный звонок мелодично разлил звук по ту сторону двери.

Открыла невысокая полноватая женщина.

- Здравствуйте. Лисина Павла Геннадьевича, если можно, – сказал я, отряхивая капли с головы. - Мы с ним договаривались.

- Проходите пожалуйста.

Пришлось пустить  в ход весь свой талант вруна, чтобы заполучить это приглашение. И протянуть несколько дней, чтобы набраться смелости.

Так вот где вырастают знаменитые профессора и научные светила! Если бы я так жил с рождения,  тоже бы пошёл в науку. Ну, или стал бы знаменитым пианистом. Или дипломатом.

Древняя мебель из дуба, мягкие ковры, тканевая обивка вместо обоев, множество книг, стопки журналов и папок. На стенах висели картины и фотографии в простых, но солидных рамках, африканская маска, вышитое панно и даже чеканка – куда уж без неё в старой квартире. Акварельная девушка с мягкой улыбкой и русой косой; пожелтевшая от времени женщина в платье под горло; дождливый лес; хитрый старик с огромной рыбиной; какие-то дети – цветные и чёрно-белые… Кого и чего тут только не было.

- Ну, здравствуйте, здравствуйте, Герман, – дружелюбно выступил Лисин.

Павел Геннадьевич оказался солидным, хорошо одетым стариком, с окладистой аккуратной седой бородой и густыми вьющимися серебряными волосами. Подстричь Гэндальфа – и самое оно. И смотрел ясно и прямо. Мне сразу понравились его хороший взгляд умудрённого и неторопливого человека и крепкое пожатие сухой тёплой руки.

- Пройдёмте в гостиную. Прямо скажу, вы меня заинтриговали. Давно меня не спрашивали о ней. Да что говорить, никогда не спрашивали. Есть, знаете ли, такие люди, о которых как-то не говорят лишнего.

- Просто я случайно узнал, что вы, пожалуй, самый знающий человек в интересующей меня теме, – я посмотрел на Лисина и улыбнулся так уважительно, как только мог. 

- Да, пожалуй. Но вы понимаете, что это не дело двух минут. Вы ведь пишете статью, вы исследователь, у нас есть время. Машенька, можно нам чаю? Какой вы пьёте – чёрный или зелёный?

- Чёрный, – машинально сказал я, хотя предпочёл бы кофе. Надо было хоть конфет купить.

- Машенька заваривает прекрасный чай, вот увидите. Располагайтесь.

Я сел в удобное кожаное кресло перед небольшим круглым столом и сразу принялся перебирать бахромушки на вишнёвой скатерти.

Справа стоял огромный буфет с фарфоровыми статуэтками и тарелочками, слева – самый настоящий рояль.

Пусть будет так, что это мой дом. Пусть этот голубоглазый старик окажется вдруг моим дедом. По вечерам мы будем неторопливо переставлять шахматы и слушать, как седовласая Машенька играет на рояле подборки из старых кинофильмов. А она станет моей бабушкой, которой у меня никогда не было. Жалея, она будет ласково будить меня по утрам, и стол будет уже накрыт, и чай в чашках из тонкого расписного фарфора будет подаваться с кусковым сахаром, сливками и мармеладом.

- Павел Геннадьевич, у Вас очень уютно, – сказал я, отчего-то смущаясь.

Лисин довольно улыбнулся.

- Я люблю свой дом. Сейчас мы редко выезжаем, в основном проводим здесь всё время. Очень важно чтобы жилище не раздражало, а жило одной жизнью с хозяином. А наше жилище жило ещё с моим дедом.  Замечательный был у меня дед. Он… Впрочем, не будем отвлекаться. Вы будете записывать или запоминать?

- Если не возражаете, воспользуюсь диктофоном.

Вошла Машенька с подносом. Дома она ходила не в халате, как вроде бы полагается дамам на пенсии, а в синем шерстяном платье с пояском и в замшевых туфлях на низком каблуке. И не похоже было, чтобы она оделась так ради гостя.

Я с удовольствием отпил ароматный чёрный чай из белой чашечки на изящной ножке.

- Я собственно думаю, с чего начать. Со знакомства? Пожалуй, нет. Об Аде Юрьевне ходили мифы один удивительнее другого, когда я ещё был зелёным студентом, и только слышал о ней, и уж, конечно, и не помышлял о том, что нам придётся работать вместе. С её биографии? Но я до сих пор не знаю, кто она и откуда родом, кем были её родители, и был ли у неё когда-нибудь муж.

Признаться, я испытал стыд, когда узнал от вас, что её не стало. Ведь должен был я поинтересоваться, найти её. Но она не терпела вторжение в личную жизнь. К ней, знаете ли, я не применил бы глагол «навестить». Зайти по делу – это ещё куда ни шло. И потом, честно говоря, я считал, что это случилось уже давно. Сколько ей было?