Не к ночи будь помянута. Часть 1.

6

Тёмный коридор становится уже. Духота и смрад обволакивают и душат. Спасительные сквозняки и светлые решётки над головой остались позади,  вокруг только склизкие от сырости стены и жидкие нечистоты под ногами. Глубоко в животе и в груди нарастает противное чувство – вонь ещё можно стерпеть, но мне неприятны и страшны замкнутые тесные пространства. Я трясу головой. Страх – слабость, он лишает воли и сил.

- Долго ещё? – от запахов и жары у меня начинается одышка.

- Не… почти пришли.

Авдотьев идёт за мной, волоча похудевшую катушку с проводом. В начале пути он еле мог её поднять. Я несу само устройство и смотрю под ноги, как меня учили. Падать нельзя.

- Ну, всё, кажись. Здесь. Давай, Воронова, ставь сюда и дуй обратно.

- Вместе пришли, вместе и уйдём.

- Поговори-ка у меня! Ишь, какая. Тут я командир.

Авдотьев останавливается и отирает лоб от пота. Одежда на нём напиталась грязью и прилипла к круглому пряничному телу. Даже сейчас он больше похож не на солдата, а на матрёшку.

- Надо же установить. Как ты один?

- Да уж как-нибудь. Там вдвоём всё равно не пролезть. Ладно, подержи, сейчас подашь.

Он разматывает провод, бросает бесполезную катушку, и ловко, как обезьяна, лезет в вертикальный колодец.

- А ты точно знаешь, что здесь?

- А то! Подавай. Вот так. Закрепили.

- Тогда пошли. – во мне растёт нетерпение. Скорее вылезти из этой выгребной ямы!

- Не… ты, это, иди. Проверю всё, потом догоню…

- Авдотьев, ты с ума сошёл?  Пошли!

- Я ж говорю – иди. Ну, пошла! Приказываю!

- Поняла.

Дело я своё сделала, а дальше, действительно, могу только помешать.

Теперь не нужно внимательно ставить каждый шаг. Я быстро иду, поскальзываясь и цепляясь за зловонные стены. Вылезу из этого сортира и потрачу всё мыло. А одежду выкину.

Фонарь в руке горит еле-еле. Я едва не пропускаю поворот, останавливаюсь и прислушалась – не плюхаются ли следом за мной по воде круглые ножки. Нет, тихо. Очень тихо.

И тут раздаётся взрыв.

Если бы я не свернула, меня бы ударило о стену и опалило огнём.

Оглушает, швыряет лицом в нечистоты, выдергивает весь кислород из лёгких. Повинуясь инстинкту самосохранения, я ползу в сторону и снова ныряю головой, и выныриваю, и хватаю ртом тяжёлый воздух. В висках стучит, сердце того и гляди выскочит. Я забиваюсь в нишу, обхватываю голову руками и тихонько, по-звериному скулю.

Как там… как там… как тогда. Нет, нет, нет. Нельзя, нельзя. А тогда… тогда… там… так же рвануло. Вот так же… и… Нет! Нельзя, нельзя…

 Хватит!

Я бью себя по щекам, дёргаю волосы над висками.

Отдышаться. Прийти в себя.

Как же это называется? Сдетонировало... Косорукий!

Я нетвёрдо встаю и, держась за стены, пошатываясь и всё ещё судорожно подвывая, двигаюсь прочь, к выходу из узкой канализационной трубы. С каждым шагом силы покидают меня. То ли от тяжёлого воздуха, то ли от пережитого шока мне делается совсем плохо. Ватные ноги  загребают грязь, волочатся еле-еле, перед глазами всё плывёт. Я иду и иду, и вот  вдалеке, за тёмным поворотом слышится шум льющейся воды, и тянет свежим воздухом.

Я успею дойти. Нет, не успею. Я не могу идти…

Шум воды нарастает, и вот вдруг она ни с того ни с сего оборачивается вспять, поднимается высокой, чёрной в свете фонаря волной, и с силой ударяет меня в грудь.

- Ох ты, чёрт! Сукин кот! -  я проснулась в холодном поту и скинула с груди плотного мохнатого Герасима.

Кот недовольно мякнул. И тут же устроился на половике вылизывать себя между ног. Скотина! Убить мало.

После тяжёлого сна я долго не могла отдышаться, а когда, наконец, это удалось, первым делом посмотрела на часы. Десять утра! Ничего себе. За всё время, проведённое в избушке, я так спала только один раз, когда приехала с озера.

Я села на кровати, поджала ноги и задумалась. И в тот раз, и в этот я засыпала в машине и спала как полено чуть не до обеда. Я не помнила, как добиралась до кровати и добиралась ли вообще. Оба раза усталость обрушивалась внезапно, я переставала соображать, теряла связь с действительностью и, самое главное, видела сны. Необыкновенные, немыслимо реальные сны. Я помнила их до мельчайших подробностей.

Что же это такое? Какие-то побочные эффекты? Голова у меня не болит, я не уставала, не ударялась…  Два раза так уснуть! Подумать только. И завтрак не приготовила.

Я встала, влезла в штаны и в клетчатую рубашку и поплелась на кухню готовить кофе.

На столе лежала записка.

Сладко спишь!

Приготовил поесть, завернул в полотенце, чтоб не остыло.

Сегодня работаю, вернусь поздно. Не скучай. Звони, если что. Не болтайся, где попало.

Только сейчас я увидела комок из полотенца на столе. В животе сразу забурчало. Прожорливая ленивая соня. Стыд-то какой.

В кастрюльке оказались макароны с ветчиной и сыром. Я села и уплела всё, не удосуживаясь переложить в тарелку. Потом налила кофе с молоком и съела ещё ломоть батона.

После долгого сна и обильной трапезы на душе стало невообразимо легко и приятно. Для полного счастья я включила музыку. Это оказались какие-то дикие непонятные песни. Что-то подобное любила послушать Женя, я никогда не понимала её вкусов. Ничего, сойдёт и это. Я принялась прибираться на кухне и, к своему удивлению, вдруг заметила, что подпеваю, вернее мурлыкаю под яростные звуки. Ну и пусть! Уж намолчалась-то я порядком…

И вдруг застыла с тряпкой в руке.

Вот оно. Второй раз в жизни я выговорилась.

Я говорила о том, что было, что тревожило с давних пор, делилась своими рассуждениями и сомнениями, заново переживала события своей жизни...