Не к ночи будь помянута. Часть 1.

13.

Первая часть моего плана должна была воплотиться поутру. Я встал ни свет, ни заря и, стараясь не шуметь, сдвинул стол на кухне, встал на четвереньки и приподнял тяжёлую створку подпола. Потянуло сухими земляными запахами. В подполе я ничего не хранил. А зачем? Купил – приготовил – съел. Нечего жизнь усложнять. Там со времён деда осталось несколько стеклянных банок, да стоял пустой ларь для картофеля.

Я залез в дыру, спрыгнул с шаткой лесенки на мягкую землю, приготовил всё необходимое и вылез обратно.

Было рано, темно и холодно. Я залез под одеяло, но спать больше не мог. Слышал, как проснулась Ада, как бесшумно проскользнула мимо меня и открыла дверь. Пошла бегать. Меня терзали муки совести. Я натянул одеяло на голову.

К завтраку я почти настроился на нужный лад. Ада молча расставила чашки и пододвинула мне глазунью и бутерброд с беконом. Стараясь не встречаться с ней глазами, я взялся за еду.

Когда допили кофе, я заторопился, сказал, что опаздываю и принялся одеваться, но, взявшись за дверную ручку, повернул обратно.

- Совсем забыл. Ада, слазь в подпол пожалуйста.

- Зачем? – удивилась она. Потому что прекрасно знала - в моём подполе все мыши давно подохли с голодухи.

- Банки нужны на работу, вообще из башки выскочило. Вытащи, а. Я уже оделся.

- Ладно.

- Вот спасибо. Давай открою.

Ада спустила ноги, нащупала лестницу и ловко спустилась вниз.

- Тут темно. Где?

- В самом углу.

Я немного подождал, а потом быстро задвинул крышку и поставил сверху стол.

- Эй! Что происходит? Что за шутки? – закричала Ада, оказавшись в полной темноте.

Я замер.

- Герман. Открой сейчас же.

Она замолчала. Неужели больше ничего не скажет? Прошла минута.

- Герман, у тебя всё в порядке? Эй, ты где?

Я молчал.

- Сукин сын! Нашёл с кем шутки шутить! Открой, мать твою!

Вот это уже было просто замечательно. Некоторое время Ада осыпала меня отборной руганью, потом снова замолчала. В подполье началась возня. По-видимому, она нащупала в темноте ларь и пыталась раздолбать его. Слышались глухие удары и сухой деревянный треск. Я испугался за сохранность диктофона.

- Я убью тебя. – громко заявила она.

Тут же по крышке снизу раздались сильные удары. Потом Ада, по видимости, подтянулась по лесенке, нашла точку опоры, упёрла доску, и крышка угрожающе приподнялась вместе со столом. Я неслышно шагнул и придавил её своим весом. Снизу раздались такие выражения, каких постеснялся бы пьяный сапожник. Я закрыл рот рукой, чтобы не рассмеяться в голос и прослушал это лиходейство до конца.

Через некоторое время Ада затихла. И тогда я осторожно постучал.

- Ада. Не волнуйся, я пришёл. Всё в порядке. – сказал я кротко.

- Твою мать за ногу, дышлом крещённую!

- Подожди, я сейчас… сейчас открою.

Я переставил стол и сдвинул крышку. На свет появилась лохматая голова с горящими глазами. Я трусливо отступил.

- Ада, тише. Там моя мама.

- Что?!

- Тсс. Еле выпроводил. Ещё не уехала.

- Чёрт!

- Ничего, сейчас уедет. Ты уж извини меня, дурака, пожалуйста. Просто я вспомнил, что ты её… не очень любишь. – я стыдливо опустил глаза.

- Герман! - зашипела Ада, когда встала во весь рост на полу. – Какого лешего! Ты запер меня в подполе. Зачем? Поверить не могу.

- Да не хотел я тебя запирать!

- И какого чёрта тут надо Марине? Ты говорил, что она здесь не бывает!

- Не бывает! И что? Она мне мать или как?! Взяла вот и приехала! Я не звонил три дня, просто закрутился. Она подумала невесть что. У тебя так что ли не было? Ну, прости ещё раз! Что там с банками?

- Слушай, ты издеваешься?

- Нет, честно. Вон там, в углу.

- Я больше не полезу.

- Ада.

- Катись к чертям со своими банками, чтоб тебе пусто было!

- Ладно. Понял, не дурак.

Я снял куртку и влез в подполье. Посветив телефоном, сразу обнаружил диктофон и сунул его в карман. Потом пошарил в углу и выгреб  четыре пыльных полулитровых банки, которые тут же решил выкинуть по дороге.

Ада сидела на табуретке, сцепив пальцы в замок. Её лицо было напряжённым и серьёзным. Мне стало стыдно. Я понял, что она по-настоящему испугалась.

Чтобы красиво извиниться, я купил тортик, но Ада его мстительно проигнорировала. Я тоже решил было не есть из принципа, но не удержался и стрескал больше половины. Это ж был «Наполеон»! В результате у меня скрутило живот и остаток вечера я провёл в кресле, боясь лишний раз пошевелиться. Когда я во второй раз выпил мезим, Ада язвительно сообщила, что ленточные черви чаще поселяются у сладкоежек, и ушла в комнату спать.

Я стал растопыривать своё кресло и запнулся о пакет со столовым серебром. На шикарные коробки с сокровищами Ада не взглянула -  они так и остались лежать запакованными у стены. А фанерную поделку молча поставила на стул возле своей кровати.

Время было уже за полночь, я порядком измотался и, как только коснулся головой подушки, сразу  провалился в сон.

А посреди ночи вскочил, напуганный до полусмерти.

- Нееет! – дико кричала Ада. – Неет! Нет!

Я рванул в комнату и включил свет. Глаза девушки были закрыты. Она кричала во сне. 

- Ада! Ада, проснись! – засуетился я, не зная, что в таких случаях полагается делать.

- Неет!

- Ада, это я! Проснись, слышь! Всё нормально. Это во сне.

- Нет!

Я наклонился к ней, тихонько похлопал по щекам. Лицо поморщилось, но она не проснулась. Тогда я вытащил её из-под одеяла, посадил к стене и слегка встряхнул. Она не просыпалась, страшный сон держал её. Такого я никогда не видел и порядком растерялся.