Не к ночи будь помянута. Часть 1.

14.

Ада сняла шапку и приоткрыла боковое стекло. Переполненная улица сразу дохнула выхлопами множества машин, но вместе с нездоровыми парами  в душный салон проникло немного кислорода.

Мы целый час колесили по городу. Пробки достали. Моя машина два раза чуть не заглохла. Случись такое на переполненной улице, меня бы сразу убили.

Я нервничал, но не из-за этого. После происшествия в день рождения я чувствовал себя с Адой неловко и коряво, как питекантроп в собрании лордов. По возможности, мы старались разговаривать только по делу и предельно простыми фразами. Любое сложносочинённое предложение делало меня в собственных глазах безнадёжным тупицей. Совсем не разговаривать было бы правильнее. Я чувствовал, что нам обоим хочется молчания и одиночества. Но это выглядело бы совсем  уж не красиво. Живём-то в одной избёнке.

- Уверена, что здесь? – спросил я, когда мы подъехали к скромному серому зданию. – Что-то не похоже, что тут сокровищница.

- Точно тут. И раньше было тут, только места меньше занимал. А теперь - гляди-ка, почти половина первого этажа. Ладно, иди. Стой. Письмо.

Я взял конверт и сунул в пакет, где лежало столовое серебро.

- Может, оставим хоть один? – в очередной раз предложил я. – Красиво.

- Ерунда, – сказала Ада. – Нашёл, чего жалеть.

- В машине останешься или погуляешь?

- Немного пройдусь. Оставь ключи.

Я вылез на сырой снег и ещё раз посмотрел на вывеску. «Вечные ценности». Чёрные буквы псевдодореволюционного шрифта по бежевому фону. В стёклах витрин на шоколадном бархате лежали всякие дорогие старинные штуки. Стильно и ничего лишнего. Скромное обаяние буржуазии.

Стеклянная дверь легко скользнула, и я поражённо замер.

Чёрт возьми! Я всё-таки рассчитывал, что это хоть немного будет напоминать старые добрые развалы и лавки старины, где вперемешку сложены самовары, ковры с оленями, бюсты вождей, железнодорожные подстаканники, пионерские значки и тому подобные милые вещицы, пахнущие нафталином и коммуналками.

Но попал я во дворец. Инкрустированный паркет, словно ледяной, блестел под ногами. Шёлковые занавески цвета горького шоколада струились вниз и мягко растекались краями по  полу. Хрусталь переливался радугой на полках и под потолком. На стенах висели картины. Достаточно было на них глянуть раз, чтобы понять – это не какой-нибудь живописный ширпотреб, а действительно творения мастеров. Честно, водись у меня деньги – приобрёл бы парочку.

Витрины были приподняты на разные уровни, и в них, подсвеченные невидимыми светодиодами, дремали настоящие сокровища. В одной стояла внушительных размеров серебряная чаша. Ни дать, ни взять – самый что ни на есть Грааль. В другой - распласталось на бархате ожерелье с рубинами, блестевшими как спелая малина. В третьей лежала древняя книга в тусклом золочёном переплёте. У стены в стеклянном шкафу высился мундир неведомо какого полка, но уж точно не моложе войны с Наполеоном.

- Нет, мы не можем это принять, – Прозвучал необыкновенно мелодичный голос из глубины помещения. – Сами посмотрите – тут скол.

- Но это настоящий Кузнецовский фарфор! Вот… и документ есть, – Ответил мужской голос, уходящий в басы.

- Я всё понимаю. Но у нас несколько иной профиль. – Чудесный голос стал ледяным. – Извините.

- А могу я поговорить с Романом Всеволодовичем?

- Сожалею. Он не принимает.

- Но…

- За приёмку отвечаю я, а не Роман Всеволодович. Рекомендую обратиться в другое место. – припечатал красивый голос.

И через секунду мимо меня прошмыгнул невысокий лысеющий мужичок, трепетно прижимая к груди небольшой круглый свёрток.

Я шагнул за угол. И прирос ногами к полу.

Передо мной стояла женщина нереальной, убийственной красоты. Подобное я даже в кино не видел. Среди зеркал, хрусталя и тонкого фарфора стояла она в чём-то жемчужно-розовом, тонкая и высокая, и прямые медные волосы падали до пояса и сияли, как полированное дерево. Но самым удивительным были глаза и кожа. Огромные голубые глаза, и кожа – белая и безупречная до жути, наводящая на мысль, что передо мной не человек, а ожившая фарфоровая статуэтка.

- Здравствуйте. – сказал я, оправившись от шока.

- Здравствуйте. Чем могу помочь?

Словно серебряные колокольчики!

- Мне бы… Романа Всеволодовича Дербина.

- Он не принимает,– Сказала статуэтка равнодушно. – Все вопросы через меня. Что у вас?

- Мне нужно поговорить с Романом Всеволодовичем Дербиным.

- Сожалею.

Красавица опустила голову и занялась изучением каких-то записей на столе. Меня для неё больше не существовало. Я тупо стоял напротив витрины и смотрел на собственное отражение в начищенном паркете.

- Что-то ещё? – спросила она, приподняв голову от своих бумаг.

- Нет, только это.

- До свидания. – Она снова опустила голову. В медных волосах играли огоньки.

- Послушайте. Я ехал через весь город. У меня письмо и… ещё кое-что. Он вообще здесь?

- Вы заранее договаривались?

- Как? Телефон у вас на сайте не отвечает, на электронную почту вам тоже писать бесполезно.

- Значит, не договаривались. Что у вас? Если вещь действительно ценная, можно принять.

- Извините меня, но я буду говорить только с Романом Всеволодовичем. И ещё. Ему может крепко не понравиться, что вы не сообщили обо мне.

- А мне что-то не нравится ваш тон. – Равнодушно произнесла статуэтка.

- А мне что-то не нравится ваше отношение к потенциальным клиентам. – Так же спокойно ответствовал я.

Женщина снова оторвалась от своих бумажек и посмотрела на меня. Бывают же на свете люди, которые взглядом могут сказать: «Это ты что ли, лапоть, наш клиент? Вокруг погляди. Забрёл тут по ошибке, голь перекатная».

Я вздохнул, подвинул к себе древнее бархатное кресло и вольготно развалился в нём.

- Охрану вызвать или так уйдёшь? – Всё так же равнодушно и мелодично спросила фарфоровая красота.