Не к ночи будь помянута. Часть 1.

Декабрь

1.

В четверг в универе проходила конференция. Я не учувствовал. В этом году было не до научных изысков. Курсовик успеть наваять, и то бы славно.

Все стояли на ушах. По коридорам бродила чёртова прорва незнакомого народу. За некоторыми волоклись небольшие свиты. Воздух был так насыщен волнением выступающих, уважением к старейшинам, торжеством разума, гимнами и флагами, что хоть ножом режь и продавай по сотке за кусок. Это было мне на руку. Я засветился, где только можно, подключил проектор нервному Петровичу, принёс два стула на второй этаж и ровно в девять тридцать покинул здание через пожарную лестницу.

Солнышко светило. Снежок блестел. За последнее время он, наконец, лёг толстым пушистым ковром. Вот и зима, ну, наконец-то.

Я постоял, привыкая, жмурясь на яркий свет, а потом быстренько рванул к своей машине. И поехал прочь, несказанно радуясь внезапному выходному.

Всё сияло, свет слепил глаза, в воздухе висели крошечные искорки, бликовали стёкла домов и машин. Всё что раньше было убийственно серым и бурым, за неделю стало нарядным, свежим и чистым. Я радовался.

Дорожки возле дома были вычищены. Ада, одетая в мою старую куртку и платок, хлопала палкой половики на снегу. От них шёл звонкий тугой звук, и взмётывались потревоженные снежинки.

- Рановато. – сказала она. – Опять прогуливаешь?

- Не то, чтобы… В общем, сегодня выходной. Собирайся, поехали.

- Куда?

- В одно классное место.

К моему, удивлению, она тут же как попало зашвырнула половик в сени, отправилась в дом и принялась искать шапку.

- Еду с собой брать? Я котлеты сделала.

- Оставь на вечер. Заедем в магазин.

В супермаркете я купил бекон, сыр, хлеб и сдобное печенье с клубничной начинкой. А после недолгих размышлений прихватил картонную коробку красного вина и пластиковые стаканчики. В кои то веки могу я оставить машину на стоянке и расслабиться? Опять же и Аде, если уж пить, так что-нибудь приличное и под моим чутким руководством, а не как в прошлый раз, не приведи Господи.

И мы поехали. У таксиста была «Тойота» и он вёл её так, будто собирался взлететь. Машина ровно скользила по бархатной дороге, врезаясь в белый солнечный зимний день. Город остался позади. На душе сделалось так хорошо, что захотелось петь. Я глянул на Аду и понял, что ей тоже радостно. Она откинула голову и блаженно озиралась по сторонам. Тени от длинных ёлок скользили по её лицу, пальцы как будто легко перебирали по невидимым клавишам.

Вот так и должно быть. Легко. Просто. Только скорость и сияние свежего снега. Никаких слов. Никаких проблем. Даже за дорогой смотреть не надо.

Мы остановились у длинного здания с цветными навесами и вылезли из машины.

- Что это? – спросила Ада.

- Лыжная база. Тебе понравится.

Она вдруг рассмеялась.

- Извини, конечно, но это глупо.

- Почему это? – обиделся я.

- Никогда в жизни не ездила на лыжах, даже не представляю, как это делается.

- Шутишь?

- Нет.

- Как же тебя угораздило? Это все умеют.

- Там, где я росла, обычно не было снега. А потом было как-то не до лыж.

- Ну, это легко исправить. Чего тут уметь-то? Встал да поехал! Пошли.

- Я буду как коряга лесная!

- И ладно! Не больно на олимпиаду едем.

Под навесом выдавали на прокат лыжи, палки и ботинки. С прошлого года цены неоправданно подскочили. Ну и  наплевать, не рядиться же с проклятыми лесными монополистами!

Я выбрал безлюдную трассу, уходящую в сосновый лес до самого берега реки. Тут когда-то катались мы с отцом. И он, как я сейчас, тащил в рюкзаке всякую еду, чтобы потом стрескать её со мной на природе.

Сначала Ада и вправду шагала как коряга, неловко поднимая ноги и переставляя лыжи, но потом приноровилась, и мы тихонько поехали по безлюдному, просвеченному солнцем лесу. Через полчаса я обнаружил небольшую пологую горушку, просто подарок для новичка. Мы от души накатались с неё, неоднократно упали и запыхались. Я достал бекон, сыр и хлеб. Ножик мы позабыли в машине, поэтому просто кусали от всех продуктов по очереди, а хлеб ломали руками. Вино оказалось так себе – слабое, кисловатое и терпкое, но от него стало ещё веселее и ярче.

Мы двинулись дальше. Я заметил, что Ада подустала с непривычки

- Если выдохлась, давай остановимся. – сказал я.

- Нет, всё отлично.

Лес стал гуще и темнее. Людские голоса пропали вдали.

- Смотри, снегири! – воскликнула Ада. – Сто лет их не видала.

И сразу замолчала, очевидно, припомнив, что «сто лет» в данном случае не совсем образное выражение.

Снегири сидели, нахохлившись, и безбоязненно поглядывали на нас. У самочек грудки были нежно-розового цвета, словно рассветное небо, и это было трогательнее, чем откровенно алые пёрышки самцов.

- Ужас, какие милые. – прошептала Ада.

- Рановато прилетели.

- А вон дятел! Ты видишь дятла?

- Да, вон там. А вон какие-то следы.

- Это мышки. – Ада наклонилась и потрогала варежкой маленькие стежки и запятые. - Лесные мышки иногда просыпаются и бегают по снегу. Тут, наверное, и совы по ночам летают… Смотри, смотри!

Ада ткнула меня палкой, и я резко оглянулся. По стволу быстрым пушистым комком спикировала маленькая белка, что-то подхватила с земли, вновь взмыла по дереву и исчезла в тёмной хвое - только качнулась ветка, и сухо просыпался снег.

Ада, стояла, словно сейчас задохнётся – раскрыв глаза и рот, вцепившись в лыжные палки.

Остановись, мгновенье, ты прекрасно. Вот сейчас, именно сейчас. Замри. Синие тени на белом снегу. Тёмная зелень. Серая шапка. Куртка с расстёгнутым воротом. Алмазные искорки под ногами…