Не к ночи будь помянута. Часть 2.

2.

В маленькой прихожей темно и холодно. Прямо передо мной - стол, заваленный одеждой. Я узнаю красное с чёрным кудрявым воротничком пальто Вали Бобковой и успокаиваюсь. Валя старше меня и, конечно, умнее. Сейчас главное - найти её и прицепиться.

- Ну, вперёд. - говорит папа.

Я расстёгиваю пальто и кладу его на Валино. Развязываю тесёмки на шапке. Под столом стоят ряды валенок и ботинок. Все дети пришли со сменной оувью, я же перебираю ногами в старых войлочных сапожках, под которыми колются шерстяные носки.

Я смотрю на папу.

- Смелее. Ступай наверх.

- А ты будешь меня ждать?

- Уж не брошу. Может, выйду, покурю.

Он наклоняется и чмокает меня в лоб. Я вдыхаю запах табака, поворачиваю голову и смотрю на лестницу. Там наверху играет гармошка и топочут ноги - как будто град сыплется на крышу.

Шустрый мальчишка, чёрный, как цыганёнок, слетает вниз и застывает передо мной.

- Уболная где тут? Где тут уболная, я тебя сплашиваю?

Я потерянно молчу и переминаюсь с ноги на ногу. Папа понимает, что толку со мной не будет, берёт меня за руку и ведёт наверх. По дороге я проверяю, в порядке ли моё новое платье. Папа сам его пошил из маминой кофты. Я вздыхаю и расправляю мягкие оборки на груди.

- И чего ты у меня такая дикая? Видишь, все дети без папы, без мамы.  Ступай сама.

И я ступаю. Передо мной распахиваются двустворчатые двери, и я застываю, оробевшая, ослеплённая и оглушённая. Потому что посреди комнаты наряжена ёлка. Она сияет. Она яркая и блестящая. Первая рождественская ёлка в моей жизни!

А вокруг просто куча детей. Я никогда ещё не видела столько детей в одном месте. Наверное их сто человек. И ладно бы, они просто тихо играли и переговаривались. Или бы даже дрались. Но все они прыгают и орут. Нет, поют. Они поют песню, а незнакомый мужик на табуретке громко играет на гармони.

А ещё тут ряженые. Мне странно и страшно. Мимо несётся белёный ангел, укутанный в старую занавеску. Баба Яга визжит и щиплет пробегающих детей. Из-за ёлки высовывается пучеглазая морда - козёл с бородой. А там… кто-то… неужто? Я закрываю ладонями глаза, потом открываю. Нет, показалось.

Я осторожно двигаюсь вдоль составленных к стене стульев. Мне хочется остаться незаметной и при этом как можно лучше рассмотреть ёлку. Вот она какая. Розовая свечка, яркий барабан, конфета в обёртке, блестящие орешки, стеклянные бусы, слон с бархатным седлом. Вот бы потрогать этого слона, он как живой. Я медленно пробираюсь сквозь толпу, протягиваю руку…

- Вот ты где! Ура! Ура! - оглушительно кричит мне Валя.

Она хватает меня и затаскивает в круг. Я не знаю, что и делать.

- Кто это? - я показываю на человека с чёрным лицом и в блестящем халате.

- Волхв! - орёт Валя и тащит меня в хоровод.

Я бегу вместе со всеми, яркие игрушки и флажки мельтешат и сливаются в одно сплошное пёстрое облако. Все кричат. Играет гармошка. Как будто дует сильный тёплый ветер. И мне тоже хочется кричать. Хочется петь. Я не знаю эту песню и не умею петь, но пою. Я разеваю рот, подхватываю отдельные слова и бегу, бегу. Я снова вижу слона, и ещё маленький колокольчик, и игрушечный домик, и стеклянного китайца с узкими глазами, и…

- Здравствуйте, дети! - гремит за моей спиной.

Я оборачиваюсь и едва не падаю в обморок.

Он огромен и мохнат, он говорит басом, его серая шерсть свалялась и пахнет баней и нафталином.

И вот. Длинная. Мёртвая. Морда. Склоняется ко мне.

И с неё неподвижно глядят мутные жёлтые глаза.

- Волк! Волк! - орут дети.

Громче всех орёт Валя. От её крика закладывает ухо. Я вжимаю голову в плечи.

- Холодно в лесу под ёлкой… Вьюга воет и кружит…

Все хлопают в ладоши. Я опасливо отступаю.

- Какие хорошие детки! А какие нарядные! А кого у нас больше - мальчиков или девочек?

Слон. Слон прямо возле меня. Я осторожно глажу бархатное седло.

- А как тебя зовут, девочка? - раздаётся тягучий бас над самым ухом.

Господи! Я открываю рот и молча таращусь на волка. Сейчас я описаюсь. Затравленно оглядываю всю громадную фигуру - большие чуть поломанные уши, застывший на выкате красный язык, серое брюхо, красный кушак, рукавицы, ботинки.

Стоп. Ботинки. Чёрные со светло-коричневыми носами, с косой застёжкой. Знакомые. Я цепляюсь за них, как за соломинку. Я их знаю. Медленно прихожу в себя.

- Дядя Аркадий. - шепчу я.

Длинная морда наклоняется ко мне, нос почти касается оборок на платье.

- Дядя Аркадий.

- Тише. Я не дядя Аркадий, а Волк, самый настоящий. Ууууу! Поняла?

Он ещё раз бодает меня своей мордой и суёт в руку розовую пастилку. Я облегчённо киваю. Меня охватывает радость. Пронесло! Нет никакого Волка. Есть дядя Аркадий, который живёт в соседнем доме на первом этаже и ходит на службу в серой шапке из странного пятнистого меха. Он добрый и знакомый, у него взрослая дочка и жёлтая канарейка в клетке на окне.

Теперь я не боюсь! Я хохочу и несусь вокруг ёлки. Мы играем со стульями, и я раз за разом успеваю первой занять стул. Потом мы снова поём и водим хоровод. Валя держит меня за руку. Чёрнявый мальчик кривляется и топает ногами. И мне хорошо, хорошо, хорошо!

Мне хорошо, но что-то тревожит - легко-легко, как комарик над ухом.

Как там мой папа? Он стоит совсем один у подъезда. В пальцах у него папироса,  в жёлтом луче фонаря снежинки слетаются на его серое пальто. Ему не весело, как мне.

Теперь гармошка играет медленно и задушевно. Дядя Аркадий вручает полотняные мешочки. Я с волнением прижимаю к груди свой. Интересно, что там? Вот бы хорошо, если маленький слон с седлом.

А в мешке что-то шевелится. Наверняка слон, только живой. Я буду сама кормить и выгуливать его, и тогда он вырастет большой-большой - такой, что на него можно будет залезть и ехать. Замирая, я развязываю мешочек.