Не по правилам

- 4 -

В нашем дворе горели фонари. У нас принято оставлять свет, если кого-то из семьи нет дома, и тот горит в ночи, словно маяк.

Так было и в этот раз. Я тотчас воспрянула духом.

— Спасибо, мы уже пришли, — сказала я.

— Уже? Так быстро? — несколько наигранно удивился Коля. — А может, оставите свой номер? Я позвоню, как только ваш телефон просохнет. Кстати, вы так и не сказали, как вас зовут.

— Н-нет, извините, — пробормотала я, — не думаю, что это хорошая идея.

— Ну ладно. — Он пожал плечами. — Тогда до свидания.

— До свидания.

Коля не спешил уходить. Не знаю, что ему было нужно. Поцелуй? Но раз я играю по своим правилам, то никаких поцелуев не будет.

Раза с третьего я попала ключом в замочную скважину — так тряслись руки! — и, хлопнув калиткой, скрылась во дворе. Заперла за собой дверь и только тогда почувствовала, как сильно устала. Слишком много всего я пережила за сегодня. Ноги подкосились, и я опустилась прямо на мокрые плиты. Шарик подбежал ко мне, завилял хвостом, стал тыкаться носом в руки, лицо. Я обняла его и плакала, вспоминая все унижения и страхи прожитого дня, до тех пор, пока не услышала, как по другую сторону ворот остановилась машина. Это вернулся с работы папа. Тогда я вытерла шарфом заплаканное лицо и, не желая, чтобы папа видел меня такой, взбежала по лестнице к себе в мансарду.

Там я первым делом разобрала телефон и тщательно просушила феном. Затем почистила пальто и искупалась сама — казалось, вода смывает неприятные эмоции и воспоминания, пусть не все, но какую-то часть. Плакать уже не хотелось. Наверное, я выплакала все слёзы в автобусе и во дворе в обнимку с Шариком, а сидеть в одиночестве в своей комнате было невмоготу, и весь вечер я провела с семьёй. Даже на уроки забила. Помогла маме на кухне, погоняла со Стасом машинки, посмотрела с папой новости по телевизору. А потом мы все вместе играли в лото, и я даже выиграла. 

Ни маме, ни папе я ни словом не обмолвилась о том, что со мной случилось, а те если и заподозрили что-то неладное, то не подали виду. От общения с родными мне стало легче. Все страхи и обиды медленно, но верно отходили на второй план, а негативные эмоции испарялись, как испаряется роса под солнечными лучами.

Но едва я осталась одна, снова накатила тоска. Я собрала телефон, чтобы убедиться: пропущенных от Игоря нет. Зашла в соцсеть. Он был онлайн. Но непрочитанные сообщения были только в групповом чате класса. Ну и ладно. Если Ситников надумает мириться, я ещё подумаю, нужно ли мне это.

Я вот, к примеру, редко просила прощения первой. Гордячка. Помню, однажды, ещё в классе пятом или шестом, мы с Наташкой поссорились из-за какой-то ерунды, причём по моей вине. Мы не разговаривали два дня, пока Наташка не выдержала и не пришла мириться. Мы тогда и поплакали вместе, и поклялись друг другу в вечной дружбе, и я, конечно, долго извинялась за свой скверный характер. С тех пор я много над ним работала, но, наверное, не очень успешно. Потому что в прошлом году приключилась та история с Димкой… Не знаю, кто из нас двоих больше виноват в том, что мы не стали парой. Но речь сейчас вообще не о нём. 

* * *

В школу я шла с теплившейся в душе надеждой, что в этом мире далеко ещё не всё потеряно и Игорь пересмотрел некоторые взгляды на жизнь. Утром вообще на многое смотришь по-другому, не так, как вчера. 

Мы готовились к первому уроку, когда Игорь явился в класс с букетом кремовых роз. Я видела только розы. Розы — и его ослепительную улыбку. Он остановился в двух шагах от меня. Казалось, замерли все, кто был в классе.

— Привет, — поздоровался Игорь, продолжая улыбаться во все тридцать два.

— Привет, — прошептала я, — какие красивые!

— Это для самой красивой девушки в классе!

Боже, как это мило!.. А ведь в глубине души я знала, знала, что он попросит прощения!

— Спасибо! Мне ещё никто таких не дарил! — Я протянула руки к цветам.

— А это не тебе, Свиридова, — неожиданно громко сказал Игорь, разрезав звенящую тишину напополам. — Я же сказал: для самой красивой девушки в классе. Лиля, возьми, это тебе! Давай начнём всё сначала?

Казалось, мир раскололся, словно хрупкий лёд под ногами, и я моментально ушла под воду, с головой, даже опомниться не успела. Дыхание спёрло, в ушах зашумело, паника зашкаливала. Хотелось сорваться с места, убежать из класса и больше никогда-никогда не видеть никого из одноклассников. Но я не могла сдвинуться с места — ноги приросли к полу.

Зато зашевелился класс.

— Я знала, что ты негодяй, но не до такой же степени! — услышала я возмущённый голос Лили Коноваловой.

— Дима, не надо! — выкрикнуло одновременно несколько голосов.

А потом Игорь почему-то полетел на пол. Розы рассыпались по дощатому, выкрашенному коричневой краской полу, и по ним, сминая полураспустившиеся кремовые бутоны, катались Наумов и Ситников. Я плохо понимала, что происходит.

— Надюш, ты как? — Наташа обняла меня за плечи и усадила на стул.

Я хотела что-то сказать, но не выходило ни слова.

— Что здесь происходит?! — строгий голос Ларисы Степановны, директрисы гимназии, раздался как гром среди ясного неба. Она стояла в дверях и глаза её метали молнии.

Дима нехотя отпустил Игоря, поправил рубашку. Оба были помятые, взлохмаченные, с прилипшими к волосам и одежде лепестками роз. У Ситникова саднила губа.

Девочки пытались объяснить Ларисе Степановне суть происшествия, но она резко сказала:

— Ко мне в кабинет. Оба. Немедленно. Дежурные, приведите класс в порядок.

И ушла.

За ней, не глядя ни на кого, вышли и Наумов с Ситниковым. А Лиля Коновалова бросилась к венику с совком, несмотря на то, что дежурной сегодня была вовсе не она.

— Димка правильно поступил, — подал голос Витька Фурсов. — Новенький заслужил. Я ему сам на перемене выскажу всё, что о нём думаю. — Он сжал кулаки. — Давно пора.