Не судите строго (на всякий случай)

Не судите строго (на всякий случай)

Не судите строго! На всякий случай

— Не судите строго, неплохой резидент, с кем не бывает, — шепнул судье секретарь Главного...

Последний, страдающий утренней головной, после воскресной, болью, скривился и тихо, (у стен тоже есть уши), прошипел:

— Да чтоб ты провалился!

Отошедший метров на тридцать бесконечного тоннеля секретарь обернулся и, весело помахав рукой незадачливому судье, побежал с доносом.

— Вот же... козёл! — похвалил его страдающий тошнотой и тяжестью в затылке служитель Фемиды.

Рассматривалось дело Гхырла, потомственного Злыдня из известной династии Приносящих. Старый род, с течением времени, оскудел талантами и, несмотря на положение, ходить семьями от жилища к жилищу, принося несчастия в дома, выбрал стандартную московскую пятиэтажку и тихо существовал последние пятьдесят лет, питаясь «белой горячкой» без всякой помощи извне, происходившей в подведомственных роду квартирах.

Несчастье пришло во время дежурства резидента Гхырла, ввиду сноса дома и расселения жильцов по программе реновации жилья. Злыдни не успели сориентироваться и, как результат, попросили помощи у Чернобанка. Процентная ставка оказалась неподъёмной, накопленных за семь столетий душ не хватило даже на проживание в заброшенных деревнях с двумя-тремя жилыми домами...

Тогда Гхырлу пришла в голову мысль поселиться в одном из известных сетевых кафе, с громким названием «Му-Му» и, неторопливо перемещаясь по сети, оставаться невидимым для налоговых органов, копя души, и, тихо выплачивая банку процент. Мысль была новой и приносила доход. Но, как обычно бывает в больших семьях, нашлись недовольные и донесли...

Дельце для судьи не представляло выгоды. Получить с оборванцев было нечего, а утренний разговор на больную голову не способствовал улучшению и без того плохого настроения Шуша.

Мечтая о глотке холодного горького светлого, последний, скрипя зубами, выслушал все полученные, в результате опроса свидетелей и допроса обвиняемого сведения, и, наконец, удалился для вынесения приговора. И там, предвкушая скорое окончание процесса, поймал «временное помрачение рассудка...». Только понять это ему было суждено несколько позже.

***

Гхырла предала собственная родня, и он не видел дальнейших перспектив. Всю жизнь работая на семью, потомственный Злыдень оказался не способным к самозащите. И теперь, стоя перед чаном со святой водой, готовился стать мучеником, подвергнутым этой сверхъестественной пытке, и, затем, выброшенным на произвол судьбы, на передержку, из Ада в Чистилище...

— Встать! — наконец, услышал он. — Встать! Суд идёт!

— На основании пункта 3, параграфа 12 УКОА, суд постановил: отправить подсудимого на работы с человеческими детенышами, на срок три года без права УДО. Согласуясь с экспертным заключением Мойр — перевести Гхырла из династии Приносящих, к дочери отца Питирима, известного Свету своим Благоговением...

Злыдень вздрогнул и потерял сознание. В зале шептались:

«Легко отделался, могли бы дать и десять лет. Может, Гхырл и не развоплотится. Ребенок-то маленький».

***

Областной город, в которой судьба закинула Гхырла, радовал глаз местных вороньих стай широкими парапетами пятиглавого собора, построенного лет триста тому назад во имя Рождества Христова. Отцом настоятелем, бессменно, со времён шалой Перестройки, в нём служил Пётр Фёдорович Иртышов. Для прихожан, как для матушки Ольги и единственной дочери Машеньки — отец Питирим. Более у жены детей быть не могло.

Практически неподкупный и умеренно честный церковный сборщик налогов, несмотря на разумную прижимистость и выданное ещё в Семинарии, вместе с подрясником и скуфьёй послушание, страстно любил своих девочек, стараясь не отказывать ни в чём, особенно, дочери.

Поэтому, когда в магазин привезли странное плюшевое чудо-юдо, похожее на нечисть, непозволительное для игры девочкам семи лет, отец Пётр лишь перекрестился и ... купил ребёнку просимое!

***

Устроиться в доме оказалось непросто. Только в книжном шкафу, отвратительно пахнущим миртом и елеем нашлись относительно пыльные места. Но от резких запахов благовоний Злыдня мутило, и он вынужденно переехал за шкаф. Там регулярно мыли щёткой, однако он мог позволить себе хоть иногда вдыхать запахи старой бумаги и ветхих переплётов.

Ребенок тоже, как и всё вокруг, был мытый. Гхырл, ночами вытирая слёзы, густо бежавшие из глаз, пытался успокоить себя тем, что всё происходящее с ним временно и так не бывает. Он не в Чистилище, потому что даже в Раю не может быть настолько сверхъестественной чистоты.

Наконец, как-то ночью тихо сидящий Злыдень, до конца не решивший, как стратегически правильно напугать ребенка, решил начать со снов. Твёрдо зная, как краток и чуток сон алкоголика, он, по привычке, навеял сон...

«Серое крысиное полчище, угрожающе поднявшее лысые хвосты, устремилось к Машиной кровати. Маша потянулась опохмелиться и поняла, что заначка в виде полбутылки «Солнцедара» исчезла, а магазин откроется только в одиннадцать утра. Ветреная Сонька закрыла свой подвальчик, и никто ей не поможет...

— Трубы горят.... — подумала Маша из сна.

В этот момент ребёнок сел в кровати с ещё закрытыми глазами и сонно заявил:

— Ну, — провозгласило голубоглазое чудо, с золотыми косичками. — Сдаваться будем, или что?!

Нечисть из общепита, не привычная к такому тесному общению, замялась, но, покосившись на осуждающе смотрящие Лики святых, всё же решила сообщить:

— Я питаюсь исключительно маленькими детьми...

— Не люблю мальчишек, — ответила Маша. — А ты кто?.. а Дзюба хороший вратарь?.. если съесть сразу десять апельсинов, то аллергия начнётся, или нет?.. а в Храме бабки противные. Ты давай, сказку мне расскажи, только не матом, как Пашка из 2Б, у него глупые… а кота нашего кастрировали...

Гхырл поперхнулся и решил, что про кота он знать не хочет, поэтому торопливо начал рассказывать сказку. Пушкина. Чтобы не судили строго...