Не все девочки делают это

35. Невидимка

Ещё полтора часа спустя Наташка потеряла терпение и возмущённо сложила все газетные подшивки в стопку:

- Не могу больше, крыша едет… Ничего! Человек-невидимка какой-то!

Марьяна расстроенно взяла пакет с нотами и они понесли газеты библиотекарю.

На улице она прикрыла нос и рот пуховой варежкой и молчала, слушая Наташкин бубнёж:

- Как можно быть знаменитым музыкантом… и нигде не засветиться?

- Понятия не имею… - Марьяна посмотрела на неё: - Слушай, у тебя на ресницах иней. Кажется, сейчас уже минус все тридцать…

Они прибавили скорость. Снег громко скрипел у них под ногами.

Помолчав, Марьяна грустно сказала:

- И вообще, может, он даже в городе-то нашем не живёт… Вон, Килль тоже тут родился – вот и прикатился… Может он тоже только на время конкурса тут…

- Да с чего ты взяла? – Наташка стала энергично растирать щёки.

- Да с того. Мы тут всю жизнь живём, город маленький… а ты хоть раз с ним на улице столкнулась? Все ведь друг друга видят… ну хоть по разу! Я б его запомнила…

- Блин, кажется щеку отморозила! – выдохнула клуб пара Наташка. – Пошли в магаз, погреемся! Запомнила бы она…

Они зашли в «Универсам» и встали под горячий воздух между дверей.

- Никого бы ты не запомнила! – хмыкнула подруга. – Ты вообще парнями не интересуешься, как монашка какая-то. Намёков не видишь прямых, когда Толик к тебе подкатить пытался, ты что сказала? Посоветовала ему Рерихов почитать. Он тогда чуть не рерихнулся…

- Не съезжай с темы. Ведь факт, ты тоже его ни разу в городе не видела.

- Может, и видела… - сняла варежки Наташка. – Только не видела! Я ж не знала, как он выглядит! Вот, может,  и не замечала… Слушай, а ты его номера помнишь? Может, мне Русик «пробьёт», у него в ментуре знакомые есть…

- Наташ, - фыркнула в варежку Марьяна. – Да я даже его машину слабо помню… джип, вроде. Тёмный. Я в них не разбираюсь.

- Я ж говорю… Ты не от мира севошная, - покрутила пушистым помпоном Наташка. – Угораздило же тебя! Может, всё же познакомить тебя с кем-нибудь? Только морду слишком умную не делай, и всё будет чики-пуки!

Марьяна ничего не ответила.

- Ну, не кисни!.. Знаешь что? – оживилась Наташка. – Я у матушки спрошу. Она же косметолог, у неё все на кушетке разбалтываются. Может, она знает… - и довольно заулыбалась, видя, как заблестели надеждой глаза Марьяны. – Не дрейфь! Сегодня же постараюсь узнать!

Марьяна не помнила, как она добралась до дому, как выслушала очередную порцию маминых упрёков. Съела почти остывшее картофельное пюре, запив его тёплым (фууу!) молоком, которое для неё погрела мама. Покорно проглотила таблетки, прополоскала горло и упала в постель, заснув почти в ту же минуту.  

И ей снилась залитая огнями сцена, на которую вёл её за руку мужчина в светлом костюме…

Она проснулась в темноте, не понимая, сколько времени. Девушка тихонько подошла к столу и нащупала кнопку настольной лампы. Рядом стоял будильник.

Оказалось, шесть утра! Можно ещё спать и спать…

Марьяна снова юркнула под одеяло и вновь отдалась воспоминаниям и грёзам, смутно улыбаясь на грани сна и яви. Глотать уже было не больно, миндалины приходили в норму и сухой, изматывающий кашель был всё реже.

Наташка позвонила вечером, когда Марьяна уже устала нарезать круги около телефона. Она бросилась к аппарату, чуть не сбив с ног отчима, который шёл на кухню, и сорвала трубку:

- Лукошникова, это ты?

- Я, - сердито сказала Наташка.

- Ну?

- Ничего. Просто серый кардинал какой-то. Пару раз матушка видела его вместе с Эсмирой – куда-то выходили из ДК. Ну и худручка его упоминала несколько раз, значит, он бывает у директора регулярно.

- Ясно.

- Ясно то, что ничего не ясно! – проговорила с досадой Наташка.

Они помолчали в трубку.

- Может, у Эсмиры спросить? – предложила подруга.

- Как это ты себе представляешь? – хмыкнула Марьяна. – «Эсмира Николаевна, не подскажете ли, а Влад Вольский женат или нет?»

Наташка расхохоталась на том конце провода:

- Ну да, я даже представила её рожу!

- В общем, понятно, - подытожила Марьяна. – Пошла я хоры учить. Шкажка кончилащя! – по-стариковски прошамкала она, чем снова вызвала дикий хохот Лукошниковой, и повесила трубку. Вздохнула и пошла к инструменту.

За два часа Марьяна почти закончила довольно симпатичное переложение «Dignare» для женского хора, записав четырёхголосную партитуру. Фортепиано стояло на просторной кухне, и зашедший отчим демонстративно загремел чайной ложкой в кружке, размешивая в чае сахар.

- Ну что ты мешаешь ей! – упрекнула его мама.

Он возмущённо посмотрел на неё, вскочил, схватил чашку, ложку, бутерброд с «Рамой»* и вылетел из кухни, щёлкая тапками:

- Как вы заколебали со своим бренчанием! Ни пожрать, ни телевизор посмотреть невозможно! Тоже мне, телезвезда нашлась…

Марьяна оторвалась от нотного листа с карандашом и резинкой в руках, и озадаченно посмотрела на маму.

- Не обращай внимания, - поморщилась она. – Работа у него сорвалась сегодня…

- Понятно…

- Марьяш… может правда на сегодня закончишь уже? Сейчас «Богатые начинаются»…

- Утром повтор же будет!

- Ну дочь… Садись, посмотрим…

- «Как вы заколебали со своим сериалом!» - передразнила Марьяна отчимовскую интонацию, закрывая крышку фортепиано.