Небо и Земля после конца света

Небо

Уныние и растерянность царили в небесных высях.

Не резвились среди пушистых облаков беспечные херувимы, не прогуливались по Райскому саду белокрылые серафимы, ангелы, хоть и толпились у самых Жемчужных Врат, не рисковали выглянуть наружу без особого позволения.

Не слышны были радостные песнопения, молчали тимпаны и арфы, даже райские птицы сидели на ветвях, недовольно нахохлившись.

Непривычное безмолвие висело над Неувядающим Садом.

Жители заоблачных высот вот уже три дня томились в ожидании окончательного решения Создателя Мира, а Земля пребывала всё в том же бедственном положении, и никто не мог сказать, остались ли ещё на ней люди, или они, как и в прошлый раз, погибли от великого гнева Иеговы.

Отец и Сын тем временем продолжали спорить, никого к себе не допуская. Даже Царица небесная не смогла войти к ним.В глубокой печали покинула она лучезарный чертог.

Теперь Мария бродила по райскому саду, уделяя всё внимание любимым цветам. Увы, это не приносило ей радости, ведь земные цветы умерли от дыхания ледяных ветров.

Мыслями Мария оставалась там, за непроницаемой стеной Небесной Скинии, где решалась сейчас судьба Мира. Она жалела Землю, но склонялась перед волей Предвечного и ждала того же от Иисуса.

При всём неизреченном милосердии, в душе Небесная Госпожа осуждала Сына за неповиновение.

Два архангела, Михаил и Гавриил, так же, как и Мария, встревоженные будущим Земли, с мрачным видом стояли в стороне, неподалёку от Скинии, а рядом с ними — святой Пётр.

Они тихо переговаривались меж собой, то и дело оглядываясь на некогда сияющий, а теперь тёмный и печальный Алтарь Предвечного.

— По велению Создателя Жемчужные Врата замкнулись накрепко, никто не может ни войти, ни выйти без разрешения, — вздохнул Пётр, — Небо полностью отделилось от Земли, и мне нечем занять себя.

— Да, такого я не припомню и от начала Мира, — пожал плечами Гавриил и широко распахнул крылья. Вестник Предвечного терпеть не мог бездействия и тосковал, когда приходилось сидеть на одном месте.

— Скверно, что вся эта нечисть снова здесь, — ещё больше понизив голос, чтобы его как-нибудь не услышали те, кому не следовало, проворчал Михаил. — Что стоит звание Вождя Небесного Воинства, если я не могу отдать приказ моим легионам и выдворить тёмных из Сада.

И он с неудовольствием обернулся в сторону тех, что выделялись серыми одеждами и чёрным оперением крыл.

Да, они явились, вошли в Эдем, и всё вокруг оцепенело, завороженное красотой Тьмы, которая впервые от создания мира наполнила пределы Райского Сада.

Страшен и величествен был Вельзевул — Древний Бог, проигравший Битву. Поражение наложило неизгладимую печать на его облик, но, как и прежде, сверкали разрушительным огнём глаза Князя Тьмы. Свет Геенны Огненной полыхал в них отблеском гибели его прекрасного мира. И нельзя было ни Ангелу, ни смертному взглянуть в лицо Властителя Ада и не ослепнуть.

Не только глаза, но и бессмертную душу, и живое сердце человека выжигал этот огонь. Всё соприкасаясь с ним обугливалось, рассыпалось в пепел.

Не желая причинить вреда Саду, Вельзевул скрыл свой лик за тёмным облаком. Мгла окутала всё вокруг.

Не поднимая смертоносного взгляда, шел он к живому престолу, но и под защитой Всевышнего трепетали ангелы, которые оказались на пути Князя Тьмы.

Вместе с ним явились те, кто отринул власть Неба и следом за взбунтовавшимся Люцифером избрал служение Вельзевулу.

Отверженные Богом, они все же признавали власть Иеговы.

Медленно шествовали демоны Ада — когда-то полноправные хозяева Эдема, гордость Творца, ныне изгои.

Расступалось перед ними трепещущее море белоснежных крыл небесных жителей.

Не могли стать единым целым Тьма и Свет, не соединялись разделённые Предвечным Добро и Зло.

За Вельзевулом, укрытым мрачным тёмным облаком предначального хаоса, шествовали демоны. Цвета их одежд и крыльев выделялись на фоне тьмы, как яркий факел, соединяющий все оттенки стихии огня.

Самюэль привлекал взгляд переливающимся радужным сиянием, Питон — холодный, матово-синий, мерцал как загадка прорицающего оракула.

Сатана был чёрен, подобен углям в мёртвом жертвеннике.

Азазель — высокомерно белым.

Асмодей — алым, словно кровь, только что пролитая на алтарь.

И Люцифер…он отличался от остальных — серебристо-серый, переменчивый, как блики на воде. Сын Зари не нёс в себе адского пламени.

В те времена, когда он занимал место рядом с Создателем, Люцифер был ослепительно красив и совершенен, но сумрачным и печальным казался теперь его лик, и сияние не исходило от высокого чела.

Лёгкие пепельные одежды, данные ему взамен безупречно светлых, развевались, окутывая фигуру зыбкими складками.

По краю тёмного плаща пробегали искры бело-голубых огней, подобные тем, что появляются на мачтах кораблей перед бурей.

Очертания остальных демонов клубились неясными тенями. Их невозможно было рассмотреть в волнах багрового и тёмно-серого.

Никто не смел препятствовать им.

Архангел Михаил стоял во главе своего воинства, кольчуга и латы Вождя Небесных Легионов блестели серебром, а огненный меч ослеплял карающим пламенем.

Но, следуя велению Создателя, опустил меч предводитель Небесного Воинства — архангелу запрещено было заступать дорогу Вельзевулу и его демонам.

Всем низвергнутым определил Иегова место в Большом Совете, которого вот уже три дня все ждали с нетерпением и страхом.