Небо в Океане

Глава 2.

- Когда ты уже ко мне переедешь? – Бодя расстроено вздохнул.

- Сам знаешь, я не могу оставить Тину одну, - с нежной улыбкой ответила парню.

Мы сидели в машине Разумовского перед подъездом моего дома, и жених, как обычно, с трудом прощался со мной. Это было нашей традицией - еще с первого свидания Бодька предлагал к нему переехать.

Мандраж после встречи с бывшим, наконец, отступил, и ныне я могла более трезво взглянуть на положение дел. Эти дела мне очень не нравились. В особенности тот факт, что Разумовский всерьез надумал взять Маркова в наше путешествие…

- Бодь, я насчет твоего Лекса хотела погов…

- А что с ним? – перебил меня парень.

- Просто считаю, что не стоит брать его в поездку. Мы же с семьей будем там знакомиться, помолвку отмечать, а тут, по сути, чужой человек, - пожала плечами и закусила губу, надеясь, что жених в кои-то веки прислушается ко мне.

- Лекс не чужой! - возмутился Разумовский. – Он мне, считай, как брат, - опять запел парень старую песню.

От досады скрипнула зубами, не хотелось устраивать скандал на ровном месте. К тому же, слишком подозрительно все это будет выглядеть.

- Хорошо, - спокойно ответила и уже более настойчиво добавила: - Только это вряд ли будет выглядеть красиво, Разумовский. Слишком много гостей для одного дома моих родителей, не находишь? Ты итак Данила с девушкой пригласил.

- Это не проблема, солнышко, - беспечно махнул рукой Богдан. – Я со всем разберусь. Вот увидишь, это будет незабываемый отпуск!

«Да уж, еще какой незабываемый: я, мой жених и мой бывший. Прям сценарий для глупой комедии можно писать!» - язвительно подумала, но вслух ничего не сказала.

- Ладно, мне пора, Бодь! – чмокнула парня в губы и, пока он не успел возразить, поспешила в родной подъезд. Мне безотлагательно требовался мятный чай и свободные уши для жалоб.

- Пока, солнышко! Ко вторнику, чтобы были готовы! – донеслось мне в спину.

Как только я переступила порог родного дома, все мои мечты по поводу чая и свободных ушей растаяли пеной на морских волнах:

- Что это? – неверующе спросила, глядя на Тинку.

- У меня новый стиль! – гордо заявила «стильная».

- У тебя волосы разноцветные! – воскликнула я, хватаясь за голову, в которой уже мелькали кадры того, как дядя Миша меня убивает.

- Круто, да? – так же гордо заявила эта блондинка в прошлом, а я мученически простонала.

- У тебя же был такой красивый блонд, что ты наделала? Это из-за Сеньки? Из-за того, что вы расстались?

- Плевать я хотела на этого бабника! – поспешно открестилась от своего бывшего сестренка. - Просто в интернете увидела картинку, вот и захотелось чего-то новенького, - пожала плечами «новенькая».

- Новенького?! А ты не пробовала гардероб сменить или там маникюр сделать? – с сарказмом произнесла я. – Меня твой отец повесит! – сорвалась на крик, потому как родитель моей двоюродной сестры Валентины, с которой мне «посчастливилось» делить одну жилплощадь, очень, просто весьма ревностно относился к внешности своей дочери. И дело тут было вовсе не в природной девичьей красоте или неприятии неестественных способов достижения оной. Все упиралось в родословную и деньги. Горькая правда жизни Валентины состояла в том, что ей посчастливилось родиться до жуткого похожей на свою прапрабабку, что выходила из знатного графского рода Афанасьевых. Михаил Петрович, с юности увлекающийся своей генеологией., еще в Тинкином детстве подметил такую «схожесть» и с тех пор лелеет надежду выдать дочь замуж за какого-то наследного дворянина, ну или хотя бы богатого и перспективного бизнесмена. Он даже фото графини и Тины всегда с собой носит, чтобы при встрече с выгодными партиями представить «товар лицом», как говориться. И теперь этот «товар» имел далеко не «товарный вид» … 

- Не повесят! – спокойно возразила дворянка. – Максимум час попричитают, что ты не доглядела за их кровиночкой, - Тина задумчиво поджала губы и кивнула, подтверждая верность своего высказывания. – Все равно уже поздно что-то менять, - тут она лучезарно улыбнулась и добавила: - Но мне ведь и правда идет? – сестра покружилась передо мной.

- Тебе что угодно пойдет! – нехотя согласилась, любуясь искусными цветовыми переходами: у корней волосы были светло-розовыми, потом переходили в нежно-фиолетовый, далее в бледно-голубой и на самых кончиках в приглушенный салатовый. Вся эта красота извивалась локонами и расстилалась радужным водопадом до середины спины.

- Мне еще масочку в салоне подарили! – похвасталась Тина.

- Ага, только жаль, что она тебе не пригодится, - грустно отметила я, втайне надеясь, что дядя Миша просто не заметит перевоплощение своей дочурки.

- Почему это? – удивилась радужная.

- Так твой папа, как только все это увидит, сразу же налысо тебя побреет, -  горестно вздохнула я - волосы было жалко.

Тина на минуту призадумалась, а потом выдала:

- А при отце буду косынку повязывать или шапку носить!

- Ага, ушанку! – загубила на корню это «гениальное решение».

- Да что ты, так переживаешь! - по-графски отмахнулась Валентина. - Мне мама звонила, сказала, что к нашему приезду их дома еще не будет, там что-то не так пошло с открытием нового ресторана. Так что я пока у твоих поживу! – осчастливила меня разноцветная.

- Бедные мои родители! – прошептала, уходя в сторону кухни.

Моей маме во время той поездки к морю действительно стало лучше. Она начала улыбаться и больше не плакала по ночам, но, когда мы вернулись в родной город, депрессия вновь постучала в дверь. Мама опять страдала, а вместе с ней страдала и я. Было невыносимо больно видеть, как твой родной человек заживо себя хоронит. День за днем она просто угасала на глазах, полностью теряя интерес к жизни и саму жизнь…

 Моя родная, живая, радостная женщина превратилась в какую-то безвольную марионетку, что всего лишь выполняла четко заданные инструкции. Да, она по-прежнему работала, готовила, заботилась обо мне, но не улыбалась, а только тосковала и плакала. Казалось, этот город и наша родная квартира убивали её изнутри, выворачивали душу наизнанку, заставляя вспоминать то, чего больше не будет, то, что умерло навсегда…вспоминать папу. Так мы и существовали: слепо уверяли друг друга, что все хорошо и жизнь идет своим чередом, как прежде. Но ничего хорошего в этой жалкой пародии не было…