Нечто в чёрном

Нечто в чёрном

В одном из роскошным пансионатов, который стоял на углу двух главных улиц, утром в столовой служанка разбила кувшин с молоком и залила им весь пол. На зеленоватом паркете кухни красовалась большая молочная лужа. Служанка Варечка быстро вытерла полы и отправилась в кладовую за новой порцией молока, так как её уже давно ждали девочки в столовой за завтраком. Захватив в шкафу новый кувшин, она аккуратно спускалась по чёрным ступеням, пока не оказалась в просторном сухом помещении, напоминавшем сарай. Стены были покрыты вышедшими из моды коврами, а на полу красовались яркие зелёные кубики, похожие на те, из которых был вымощен пол кухни и столовой. Варечка, не дыша, нагнула деревянное ведёрко и наполнила глиняный некрасивый кувшин с длинной шеей доверху белым и вкусным на вид молоком. Потом она суетливо стала искать ключи от кладовки, но так и не смогла обнаружить их в складках своего старого синего платья. Прикрыв дверцу, она несла перед собою кувшин с молоком, словно это была самая ценная вещь в её жизни.

Когда Варечка вошла в просторную столовую, там уже собрались все девочки. Они горячо беседовали о предстающем бале, о новом учителе музыки и о предстоящих каникулах. Их разговор скорее напоминал щебетание птиц в летнем саду. Белокурая Катюша с жаром, присущим только молодым барышням, рассказывала подружкам о своём вечернем похождении мимо комнаты мадам Фьюро.

- Когда я проходила вчера мимо комнаты нашей мадам, то слышала очень интересные речи, - порозовев шептала Катюша, то и дело вертя головой, чтобы убедиться, что не привлекает внимания.

- Вчера вечером она говорила с таинственным незнакомцем. Он говорил с ней ровным, бархатистым басом и ни разу не повышал голоса, чего не скажешь о мадам. Мадам очень волновалась, и было слышно, что она ходит из стороны в сторону, приговаривая « Не может быть!» Я остановилась около её комнаты и решила послушать, о чём будет их разговор. И я услышала, что у нас в пансионате стали происходить странные вещи. Словно ночью кто-то разгуливает по коридорам в тёмных одеждах и замышляет против нас преступление.

-Ну вот, Катька, а ты по вечерам ходишь неизвестно где! – чувственно высказалась Саша. Глаза у неё засверкали, и она была готова расплакаться, когда представила, что Катеньку могло встретить то, что гуляло ночью в тёмных одеждах.

-Успокойся, душечка! Ну что ты, в самом деле! - возразила, смеясь, Катенька.

В этот самый момент их разговор прервало появления мадам Фьюро. В столовую вошла высокая женщина сорокалетнего возраста в чёрном платье, полы которого волочились по полу, издавая лёгкое шуршание. Она смотрела на девочек тревожным взглядом и её чёрные глаза как никогда сегодня выдавали эту тревогу. Тонкие губы вздрогнули, и она прохлопала три раза худыми ладошами в воздухе. Гул прекратился, все обратили взоры на мадам.

-Девочки, я пришла объявить вам о том, что бал переносится на месяц вперёд, – сказала спокойно женщина.

Девушки разочарованно смотрели на мадам.

Фьюро продолжила : « Бал переносится по причине занятости графини Лавинской, которая обещала посетить бал. Как вы все знаете, она каждый год делает добровольные пожертвования в наш фонд. У графини умер сын и мы, конечно же, должны поддержать её в столь трудную для неё минуту. Итак, после завтрака я жду старшую группу в фае собранной». Графиня повернулась, высока держа голову, и поплыла по паркету совершенно бесшумно.

В столовой наступила тишина. Завтракали девушки молча, а после этого поднялись в свои комнаты.

***

Голубые двери отворились и Катенька с Александрой, а так же ещё две девочки зашли в такую же голубую комнату с огромными окнами. Катерина присела у окна и, болтая ногами, заговорила вслух:

- Ах, как на улице прелестно! И не важно, что скоро октябрь. Небо такое голубое – голубое, как – будто его кто-то по утрам подкрашивает. А вот деревья осиротели без листьев. Жалко их, они, наверное, так привыкли к своим листочкам.

Саша присела рядом с Катюшей на белое кресло у окна и, обняв её за плечи, тихо и напевно сказала:

- Не грусти, Катюша, мама тебя очень любила. И мы её любили, но такова жизнь. Октябрь всегда напоминает мне о ней. Её алое платье, пахнущее ванилином, её кудри, - и Саша, едва сдерживая слёзы, сглотнула ком, - Я помню, когда мы были маленькими, она всегда ходила с нами в парк, чтобы проводить осень, как она говорила. Помню, как мама купила себе серый зонтик с каемочкой, помнишь? – заглядывая в лицо сестре, спросила Саша.

- Да,- задумчиво вглядываясь в синь, сказала тихим голосом Катя, - она очень любила этот зонтик. Мама купила его у нас в лавке, у старого доброго Франческо, белого, как снег. Франческо даже несколько раз чинил зонт, а ему он достался от прабабушки. Правда, я уже не помню, но он говорил, будто на этом зонте можно улететь от горя.

-Да, моя дорогая, можно. Наша мама и улетела, она теперь не знает боли, Катенька, она теперь счастлива, - со светлой ноткой в голосе произнесла Саша, - Ну да полно, пора собираться. Нам уже скоро нужно быть внизу.

Девочки встали и отправились к своим белым комодам. Александра помогла сестре одеться, и они спустились вниз.

***

Внизу уже толпились девушки в бледно серых пальто. Стояла тишина. Лишь изредка кто-то спрашивал, скоро ли они отправятся. На вопросы не следовало ответа, и они тонули в глухой тишине. Скоро спустилась мадам и тогда легкими шагами воспитанники последовали за ней.

На повозках, всё в таком же молчании, они добрались до дома графини. Дом стоял, словно опечалившийся от потери единственного своего наследника. Желтая лестница вела прямо к высоким дверям, над которыми поместился, устрашающе оглядывающий гостей, мраморный лев. Мадам постучала. Дверь открыл низкорослый мужчина. Девушки вошли в зал с высоким сводом и огромной люстрой, украшенной мелкими листочками. Посередине комнаты стоял красный гроб, накрытый белой тканью. Рядом горели свечи и неприятно трещали, распространяя запах ладана. У самого гроба сидела бледная графиня с опущенной на лицо чёрной вуалью и хрупкая девушка в атласном таком же чёрном платье. Вокруг стояли разные люди, опустив головы вниз, а девушка у гроба постоянно всхлипывала и вытирала нос серым платком.