Нефилим

Глава 10. Квест с подвохом

* * *

(5:46 a.m.)

Когда я на следующее утро, уже вполне привычным маршрутом, отправился в деревню, там меня уже ожидал один довольно неприятный сюрприз. Пернатики наконец-таки сложили два и два и вывели, кто виноват во всех неприятностях. Действительно, раз квест им сорвал медведь, а косолапый появляется в окрестностях, когда кто-то из мелюзги возьмёт квест у знахарки. Конечно, прямых доказательств на мой счет у них не было, однако если исключить крайне маловероятный вариант залетного нуба, появившегося в деревне лишь на то утро и отбывшего спустя пару часов неведомо куда, никем не замеченным, тогда вариантов у пернатиков оставалось только два. Либо я, либо Игнис. А подставлять мальчишку-огонька как-то не хотелось бы.

Я заметил их издали. По-видимому, пернатики уже настолько считали себя хозяевами жизни в этой деревне, что даже не считали нужным скрываться. Или же я и здесь ошибался, и засада на улице прямо напротив дома знахарки специально была устроена напоказ.

Конечно, что может быть интереснее, чем прицепиться к очередному мирно идущему за квестом нубу (а если повернет обратно, то можно точно говорить о том, что в чем-то виновен), спровоцировать того на агрессию или на бегство, и устроить величайшую из всех охот – охоту на человека.

Мне повезло уж в том, что когда я увидел ангелов, их внимание было отвлечено чем-то или кем-то, находящемся на противоположном конце улицы. Как только я их заметил, я тут же отпрянул и пригнулся, спрятался за ближайший раскидистый куст, с листьями длинными и узкими, как у ивы, и уже оттуда попытался посчитать количество явно превосходящего по силам противника уже оттуда. Раз, два, три... если считать по головам вместе с висящими над них в воздухе никами, получалось целых четверо – слишком большая и неподъёмная честь для одного мелкого нуба. Изо всех четверых я знал только одного Авриила. Рагуил, Рандуил и Всехнагнуил, пятнадцатого, четырнадцатого и тринадцатого уровней соответственно, оказались мне незнакомыми. Главным среди них был, конечно, Авриил.

– Только дурак пойдёт за квестом, когда вы торчите тут, словно четыре тополя на Плющихе, – пробормотал я и двинулся в обход по параллельной. Та улочка была грязней и уже, по ней я ещё не ходил – о чём и пожалел сейчас, когда, перебираясь по специально разложенным какой-то доброй душой камням через большую глубокую лужу, я едва не столкнулся с щупленьким, но весьма словоохотливым мужичком, и почти тут же обнаружилось, что у него есть для меня работёнка. Две серебряные монеты за то, чтобы провести эту ночь в сарае и избавить Пантелеймона Мелкого (так мне представился этот представитель местного фермерства) от курокрада!

Подсознание едва ли не вопило о том, что квест, по моим расчетам, деньги предлагались немаленькие – следовательно, здесь должна была иметься какая-нибудь подлянка. Я прикинул, сколько дней до вполне реалистичных мозолей на руках нужно рубить деревья, чтобы заработать такую сумму, уважительно присвистнул и принялся расспрашивать мужика обо всём, что было ему известно о курокраде. Во всех подробностях.

Судя по внешним признакам, то зверь был не шибко крупный – чтобы пролезть в сарай, ему оказалось достаточно лишь вентиляционного окна, расположенного на верхнем ярусе на высоте примерно двух с половиной метров от земли, там где сушилась солома. Размером примерно с два мужских кулака, окно по всей площади перегорожено частой железной решёткой, защищавшей ценную домашнюю птицу от охочих до цыплячьего мяса прожорливых соседских кошек и иной хищной живности.

В ту ночь Пантелеймон почувствовал что-то неладное: шум в птичнике поднялся раньше обычного. До этого несушки начинали шумно требовать корм лишь перед самым рассветом, что как нельзя лучше устраивало хозяина. Кто же любит вставать спозаранку? Теперь же ясно различимый в избушке гвалт раздался прямо в середине ночи. В курятнике явно творилось нечто неординарное.

Наскоро одевшись, продирая кулаками заспанные зенки и натягивая на себя прямо на ходу залатанный полушубок, Пантелеймон выскочил из дома и, не обращая внимания на ещё по-зимнему холодную погоду и похрустывающие под чеботами корки льда, уже успевшие намерзнуть за ночь на мартовских лужах, побежал напрямик к сараю, распахнул обитую войлоком дверь, и...

На полу валялись белые перья, слегка испачканные кровью и куриным помётом. Одна... две... целых три кучки – при виде каждой незадачливый хозяин скрипел зубами, подсчитывая убытки.

– Да за что мне такая напасть? Самых упитанных курёнков обхарчался, сволочь такая!.. – едва не плакал Пантелеймон, когда пересчитал забившихся по углам перепуганных курей и понял, кого не хватает.

В ходе дальнейших поисков была обнаружена выбитая вместе с гвоздями вентилляционная решётка. Гвозди были большие, заговорённые от злобных духов и прочей нечисти, и вбиты на совесть – сам хозяин был способен выдернуть такие только поодиночке, при помощи гвоздодера. Пантелеймон сначала грешил на кошек, даже срубил в сердцах молодое дерево, растущее рядом с сараем в самый раз-таки напротив окна, когда заметил на его стволе следы от когтей. Следы эти были весьма приметными, и Пантелеймон был уверен, что раньше они там появиться ну никак не могли – иначе он срубил бы это дерево гораздо раньше. Вот только с принятыми мерами он просчитался, поскольку в дальнейшем каждый приключенец, которого злополучный квестодатель-потерпевший впоследствии пытался снарядить на поиски нахального курокрадца, в первую очередь хотел взглянуть именно на эти следы – а как их покажешь, когда то бревно уже давным-давно сгинуло в печке?