Нелюбимый

1.

Мои руки мелко дрожали, а во рту возник неприятный горьковатый привкус. Мне было так страшно, словно я находилась в одной клетке с кровожадным хищником. Сердце гулко стучало в груди. Горячие ладони от пота стали неприятно липкими. Я нервно расхаживала из одного угла спальни в другой и никак не могла себе найти места, словно неприкаянная.

Резко остановившись у большого овального зеркала с позолоченной рамой, я встретилась взглядом с собственным отражением. Бледная, испуганная и одинокая. Зеленые глаза лихорадочно блестели, а искусанные губы подрагивали всякий раз, когда я пыталась не расплакаться. Мысленно я утешала себя, стараясь поверить в то, что ничего страшного не случилось. Пока еще не случилось. В конце концов, никто убивать меня не собирается, так ведь?

Чтобы чем-то занять руки, я принялась вытаскивать из своей сложной прически шпильки, украшенные настоящим жемчугом. Небрежно бросив их на туалетный столик, я тряхнула головой и волосы тут же мягкими волнами рассыпались по моим плечам. От шпилек ужасно болела голова. Еще бы! Весь день я проходила с ними, демонстрируя гостям свою изысканную прическу. Вернее, мать водила меня туда-сюда, чтобы все полюбовались мной, словно экзотической зверушкой.

Я понимала, что этот брак был неизбежен. Договоренность о нем состоялась еще давным-давно. Моя свадьба спасала нашу семью от банкротства и жалкого существования. Банальная история, которая в наших кругах случалась довольно часто. Фиктивный брак, или брак во имя слияния двух компаний, или брак для продолжения двух знатных семей. Вполне себе привычное явление. Люди, которые владеют миллиардами, автоматически лишены свободы, преимущественно ее нет и у детей, чьи родители ворочают такими деньгами.

Меня с детства учили, что семья — наивысшая ценность и ради нее я должна быть готова пожертвовать всем, что имею, если внезапно возникнет такая потребность. Любые личные страсти и переживания всегда должны отходить на второй план и не мешать рационально мыслить. Таково правило, если ты не хочешь лишиться всего. Жестоко, но так положено.

Я была сосватана в возрасте тринадцати лет, на тот момент моему будущему мужу уже исполнилось тридцать. Тогда моя семья была ведущей из шести уважаемых семей нашего города. Контракт был успешно подписан и гласил, когда мне исполнится двадцать, я обязана стать женой Германа Зацепина — влиятельного, успешного и сказочно богатого предпринимателя.

Всё это может показаться каким-то средневековьем, но подобным традициям мы подчинялись уже много-много лет. Так поженились мои родители, такова была участь родителей моей двоюродной сестры и прочих-прочих родственников и знакомых.

Лично мне всё это совершенно не нравилось и вызвало острое внутреннее отторжение. Я даже надеялась, что Герман, узнав о плачевном состоянии моей семьи, откажется от брака и найдет себе более выгодную партию. Но этого, к сожалению, не произошло. Наша репутация была безукоризненной, и многие хотели бы видеть меня своей женой. Поэтому увильнуть никак не получилось бы. А вот моя двоюродная сестра Алина, наоборот была счастлива тому, что вышла замуж за человека, которого абсолютно не знала. Их свадьба состоялась двумя неделями раньше и, похоже, Алина ни капли не переживала по этому поводу. Она настолько была преданна своей семье, что брак во имя приумножения общего капитала и продолжения рода воспринимала за честь. Я же придерживалась противоположных взглядов, но кому эти взгляды вообще были нужны?

Внезапно тяжелая двустворчатая дверь распахнулась и на пороге спальни появился он… Высокий, статный с большими черными глазами, которые тут же нашли меня и впились изучающим взглядом. Я инстинктивно вжала голову в плечи и отошла на шаг назад. Его губы изогнулись в едва заметной насмешке, будто моя реакция показалась ему нелепо смешной.

Осмотревшись по сторонам, Герман прикрыл дверь и вальяжной походкой направился к большой двуспальной кровати с бархатным зеленым балдахином. Сев, Герман снова посмотрел на меня, как бы оценивая. Я не шевелилась. Не могла. Физически не получалось. Страх, словно парализовал каждый мой нерв.

— Подойди сюда, — Герман похлопал ладонью по своему колену. Я осталась стоять на своем месте. — Подойди, не бойся меня, — он медленно снял с себя бабочку, бросил ее на прикроватную тумбочку и расстегнул несколько пуговиц на своей белоснежной рубашке. — Подойди же, — он подозвал меня так, словно я была щенком, который совершенно не понимал человеческого языка.

Другого выхода у меня всё равно не было, поэтому я неуверенной походкой подошла ближе и остановилась в нескольких шагах от своего теперь уже мужа. Всё еще не верилось, что этот взрослый мужчина стал моим мужем, а я — его женой.

— Почему ты вся трясешься? — Герман взял меня за руку и притянул к себе, усадив на свое колено.

Я целенаправленно избегала нашего зрительного контакта, предпочитая смотреть себе под ноги. Щеки вдруг стали страшно горячими то ли от смущения, то ли от страха. Никогда прежде я не была настолько близка с мужчиной.

— Арина, — он как-то странно произнес мое имя и осторожно коснулся пальцами моих локонов. От бесконечного напряжения мышцы во всем теле начали сильно болеть. — Неужели ты меня боишься? — Герман оставил в покое мои волосы и провел теплой ладонью вдоль моей руки.

— Да, боюсь, — тихо ответила я, с усилием проглотив ком в горле.

— Не бойся меня, девочка, я тебя не обижу, — муж аккуратно поцеловал меня в плечо и пересадил на кровать. — Это не в моих интересах. И я совсем не так воспитан, — он поднялся с кровати, взял графин с водой, что стоял на прикроватной тумбочке и наполнил стакан. — Держи, — Герман протянул мне стакан. — Сегодня я тебя освобождаю от супружеского долга, но впредь поблажек больше не будет. Лучше избавь себя от надуманных страхов и поскорей свыкнись со своей новой жизнью.

Герман забрал свою бабочку и вышел из спальни. Я глотнула немного воды, чтобы смочить горло. От сердца отлегло, когда меня оставили одну.