Немые

13

Под утро почти все разбрелись. Кто совсем нажрался, тот в сон. Кто-то по делу. Кто – просто на улицу: на пустыре по бутылкам стрелять затеяли. Червяш наверх выскочил, и своего нового щенка с собой уволок. Ну да, пусть привыкает с дантистом знаться.

Немой где-то спрятался. Но Алекс устал. Лень искать его, лень идти на улицу к людям. Даже говорить лень. Еще час – другой, и пора спать.

– Ладно – нотариус. Тут все кажется понятным. Плотник – тоже: или случайно помешал, или, в самом деле, помогал убийцам. Но как могут быть связаны с вашим промышленником, например, те семеро с берега? Или хозяйка номеров?

Птица остался, хотя Алекс его не держал. Он молча пил в углу весь день и весь вечер, и вот теперь язык развязался.

– А что с теми с берега?

– Семья Тимофея Голикова. Соседи сказали, что старший сын в начале лета не с теми людьми связался и кого-то подвел.

– В начале лета, значит.

Тогда много чего случалось, но не обо всем Птице стоило знать.

– Это точно сделали не мои люди. А Свиридов тоже тогда вернулся. Еще подумаешь, как они связаны, или ясно?

Птица оживился, закивал.

– Да, может быть. Но хозяйка номеров? Ее и убили немного иначе. Как будто подражали.

Алекс закурил, сплюнул на пол табачные крошки.

– Может, тоже видала лишнее. Ее номера недалеко от дома плотника, насколько помню.

– Одна из соседок сказала сестре, что заметила убийцу в окно. По ее словам, прямо на стене. Но со мной она говорить не хочет. Думаю, попросить Червинского – все же, сосед.

– Хм... Попроси.

– Но все это – только детали. Как части картины. Есть один фрагмент, есть другой. А вот как она выглядела до того, как ее разорвали?

Алекс рассмеялся.

– Если бы я это знал, тебя бы тут не было. Для того ты и нужен, так что – вперед. Смотри, слушай… Или как вы, легаши, делаете?

– Да. Надо изучить бумаги Свиридова, потом найти дом нотариуса, а там, может, снова сходить на берег.

Птица потер кулаком сонные глаза.

– Иди спать. Что домой не пошел?

– Ты же сказал, чтобы я оставался.

– Я говорил про день, а сейчас ночь. Так что вали.

– Уж теперь лучше тут переночую... Или что, уже скоро утро?

– Боишься идти через овраг, да? – подмигнул Алекс.

Любой из его людей бы тут начал спорить. Да что там – тут же бы полез в темноту. Но не Птица – куда уж легашу.

– У меня же даже оружия нет.

– А если будет – так наверх и пойдешь?

Птица вздохнул.

– Да. Если вернешь, пойду.

Алекс ухмыльнулся, вытащил из-за пояса второй ствол. Бросил на стол, подвинул Птице.

– Ну, бери.

– Это не мой.

– Где я тебе его возьму? Бери, что дают.

Птица взял старый револьвер, покрутил в руках.

– Я из такого не стрелял. Он хоть исправен?

– Не знаю. Мне его сегодня отдали. Иди да проверь.

– Ну, хорошо… Сейчас только допью.

Алекс встал, потянулся. Прошелся. Из открытого окна тянуло сырым холодом. Несло гнилыми листьями и свежей грязью. Надо его закрыть.

Нет, это не ошибка – просто тупость.

Пуля попала в руку – ту, что висела на перевязи через всю грудь. Падая на пол, Алекс зажмурился. Стиснул зубы так, что чуть не крошились.

Это точно людишки Легкого. Расшалились. Где же, черт подери, свои? Почему прощелкали?

– Вниз!

Птица не слушал. Пытался подкрасться к окну.

– Свет!

– Что?

Там ни черта не видно, зато он – как на ладони. Алекс приподнялся, достал свой браунинг и прицелился в люстру. Промахнулся. Несподручно левой рукой, как бы не хорохорился.

На улице снова стреляли, но пока не лезли в окно – судя по крикам, уже и свои подоспели.

Птица шмыгнул прямо на свет. Выстрелил и пригнулся. Кто-то заорал.

Во второй раз Алекс попал в крепеж. Люстра упала – аж заложило уши. Поди, проломила и пол.

Теперь и он добрался до окна, тоже выстрелил. Целился в темноту на удачу. Глаза не привыкли, а шорохи не слышны из-за криков и стонов.

– Есть! – это Монета. – Сюда!

Алекс глянул на высокий подоконник и поморщился. Сегодня придется идти через дверь.

– Пошли.

Керосиновый фонарь стоял на земле, освещая добычу. Ее уже заботливо подтащили к входу.

– Какие люди! – Алекс улыбнулся во все зубы. Потрогал раненого носком ботинка за бок, который тот зажимал руками. Оттуда хлестала черная в ночи жижа.

Хвощ, любимый пес Легкого.

– Я уже увидел его в кустах, прицелился, а вот он – раз – и подстрелил, – делился Жернов. – И как только попал-то, Птица?!

Тот молчал, чесал подбородок. Похоже, ни черта не соображал.

Алекс потрепал его по плечу.

– Хорошая охота, Птица.

***

Бирюлев вернулся, когда солнце уже вставало. Вымылся, переоделся и снова спустился в гостиную. Ни о каком сне не могло быть и речи.

Не спала и Ирина. Она раскладывала на маленьком столике у кресла пасьянс.

– Не сходится, – сказала. Только и всего.

Ближе к восьми стала заглядывать и прислуга. Но, очевидно, чувствовала, что обстановка не подходящая: не рисковала тревожить хозяев.