Ненаписанные письма. Клубничное счастье

Ненаписанные письма. Клубничное счастье

Годы, годы, годы... Мои сожаления и быстрые лошадки. Ничего так не угнетает как прошлое, кажущееся нам лишним. Которое никуда не деть. Успехи, победы, бессонные ночи ради почета, дорогой мебели и человеческого признания. Вокруг тебя механизмы людей, но нет человеческих душ. Улыбки, рукопожатия, ужимки. У нас совершенно нет времени подумать о себе, о близких. Просто подумать, не обязательно что-то сделать. Мы и без этого деятельны, рвущиеся наверх. А посидеть в тишине и послушать молча друг друга, пощупать. . Человек настолько сросся с тщеславием, что не чувствует момента грехопадения. У Бога есть замечательное лекарство и наказание для этого тщеславия. Имя этому лекарству любовь. Она неожиданно падает нам под ноги, людям привыкшим все контролировать, и выбивает из колеи. Она настолько сильна, что делает годы бега ненужными, лишними и с сожалением заставляет оглядываться назад. Еще больше подчеркивает это любовь уходящая. Когда, после ухода, есть возможность сравнить песни души с мирским, торопливым.

Я отчетливо помню момент нашей встречи. Ты стояла у витрины своего цветочного магазина в простом платье и брызгала на вазоны водой. Ты была укутана в клетку Бёрберри, которая завоевала нашу старую добрую Англию. Твои клубничные губы улыбались проходящим мужчинам и совершенно не замечали меня. Потом был диалог о погоде, о том, что капли на зеленых лепестках под лучами солнца напоминают слезы радости. Покупка двух совсем  не нужных мне азалий.
Эти азалии стоят на подоконнике в моей резиденции и напоминают мне твои мягко открывающиеся губы. Пробегая по цветкам своими морщинистыми пальцами, мне тогда казалось, что я разговариваю с тобой. Никакой эротики, мы просто молча говорили. В солнечную погоду я поливаю их водой и выставляю радоваться лучам. Они снова радостно льют слезы, передавая приветы старой хозяйке. 
Очень скоро мы подружились и тебе льстило , что человек старшего возраста сам предложил тебе эту дружбу. Мне обо всем тебе хотелось рассказать, а ты превращалась в благодатный слух. Иногда замедляя шаг от восторга, не понимания или, наоборот, тщательно рисуя красками своего воображения рассказанные мною истории, ты придерживала меня за локоть и морщила кожу на лбу. Масса вопросов и миллион комментариев. Твой недавний приезд из Германии позволил мне еще какое-то время оставаться для тебя инкогнито. 
Наша дружба лилась живой водой по моим сухим рукам и мы часто находили время для диалогов и прогулок. Грета, ты помнишь наш первый поцелуй? Не захватив зонтов, мы попали под проливной дождь в Гайд-парке. И прыгая на заднее сиденье кэба смеялись мокрым волосам и вытирали ладонями воду с лиц друг друга. Ты уронила голову мне на плечо, заливалась от смеха. Опустив свою голову к тебе, мои губы едва коснулись твоих. Ты замерла от удивления и вдохнула воздух, еще больше приоткрыв их. А потом жадно ела мои,  сползая по сиденью.
Приходит ли конец дружбе, когда люди начинают ласкать друг друга и наслаждаться прикосновениями? Может ли физический контакт нарушить тепло друга? Не до этих размышлений было тогда. Страсть отодвигает дружбу на второе место, чтоб дать разгореться чувству другому, более сильному. 
Мы хлопали крыльями бабочек  и танцевали танец любви долгими неделями. Белые и не совсем простыни в мотелях, кофе в маленьких бистро, старые фильмы и твои клубничные губы. Ты читала мне короткие отрывки Гете, которые сохранились еще в твоей  памяти после института.  А мне нужно было каждый раз перед этим сказать: "Дамы и господа, звучит Грета Ольсен!"  Хотя, ты же помнишь, что мне больше нравилось называть тебя на английский манер Маргарэт.
Годы, годы, годы...Ничего так не жалко, как их бездарное число. Нас убивает консерватизм и старые привычки. Я знаю, что тебе это удивительно слышать сейчас от меня, ведь мы так не любим с тобой лейбористов. Все человеческое во мне идет в разрез с правилами, так воспетыми консерваторами. Увы, я не могу принадлежать тебе, поскольку выбор был сделан раньше. И ты вправе обвинить меня в этих каникулах, когда человек по-настоящему живет. Они прошли наедине с тобой и моей душой. Но тебе для понимания меня нужно прожить много счастий и несчастий. Может быть, тогда твой суд не будет настолько строг. 
Отбросим сентименты. Я знаю, что ты выходишь замуж, моя дорогая Маргарэт...Твой мужчина наверняка достойный выбор. Когда-то у вас родятся дети, и мне хотелось бы, чтоб ты им твердила о любви. Показывала своим чувством необходимость в нем, показывала его результат. Ибо, если этот мир не падет от ракет русских, он падет он недостатка любви, белых салфеток, полированных приборов, дорогих авто. Он падет от чопорности и снобизма, тщеславия и безразличности. 
Это так же очевидно как то, что я до сих пор любуюсь азалиями. Как то, что клубничному джему не достать до сладости твоих губ. Как то, что серьги, подаренные тобой, я надеваю чаще остальных. Как то, что имя у нас на двоих одно - Маргарэт.

Будь счастлива, твоя Железная Леди