Неперелетные

Неперелетные

Мир никогда не бывает безмолвен. Для меня - тем более. Где-то вдалеке я всегда слышал голос, зовущий на помощь. Даже в полном одиночестве, на границе сознания, в глубине сердца я слышу зов, но сколько бы я ни шел, мне никогда не дойти до него. Я не могу найти это голос. Он всегда рядом - везде и нигде одновременно. Но иногда я закрываю глаза и «слышу» другие голоса.

И тогда я ищу жизни, спасаю их в снегу. Большинство спасателей — Исправленные, они могут выдерживать сильные морозы, могут босиком ходить по снегу,  и нет им нужды смотреть в небо, угадывая колебания и пики. Не про меня это. Я обычный мужик. Когда-то давно меня самого вытащил спасатель. И теперь я сам вытаскиваю людей. Не из гордости или благодарности, а просто потому что Исправленных в наших горах нет. Слишком высоко, слишком далеко. Глушь мы для них. Они сейчас строят пути земные, и, вместе с теми, кто упал с неба, и ищут наши тайные долины.

Но ничего не меняется: небо светит нам, и люди продолжают теряться. Поэтому каждый зимний день я одеваюсь, выхожу за околицу и слушаю. После каждого пика я часами стою на морозе и жду. Если лес отвечает тишиной — хорошо. Если нет, то я беру тяжелую сумку, зову Сайгора и иду на голос. Иду на дыхание. Сайгор, мой зверь, ищет по запаху и по звуку. Но в основном,  идем по моим чувствам. Кто-то говорит, что я тоже немножко Исправленный, раз могу «слышать» так далеко, но все не так. Я слышу не ухом, как Исправленные, а сердцем. Нет, не сердцем... Я просто «слышу». Эрод, Исправленный, спасший меня, сказал, что это врожденные способности. Такие бывают даже у иномирцев. Они зовут это «шестым чувством».

— Ну что, идем, Сай? - я почесал мохнача за ухом. Он фыркнул и ткнулся носом мне в ладонь. Великолепный зверь. Если встанет на задние лапы, то выше меня будет. Хотя он и так мне по пояс. Шерсть у него густая, если в сильный мороз, то обниматься с ним можно для согрева, почти как с Исправленными.

Где-то далеко я «слышал» голос, зовущий на помощь.

Сквозь падающий снег, сквозь непролазный лес.

Я медленно шел на широких, коротких лыжах. Сай бежал впереди, иногда останавливался и принюхивался сквозь снежную пыль. Впереди раздался шорох, и с веток дерева упал снег. Мой зверь молча устремился туда, раздался  рык, а потом тихий писк.

Своими огромными мохнатыми лапами он зажал бижика, белая шерсть зверька растрепалась, он отчаянно пытался вырваться из хватки Сая.

«Помогите!»

— Да это же ребенок! Сай!

Я  поднял бижика за шкирку — этот тоже детеныш. Что с ним делать-то? Засунул его в сумку и пошел вперед, почти бегом, поднимая волну снега от лыж. Голос, звавший на помощь, становился тише. Ребенок в лесу, да что ж такое!

Сначала я сам.

Потом Сай.

Теперь это мелкое пищащее существо в сумке.

И еще засыпающий пацан на поляне.

 — Не спи! - я встряхнул мальчишку. С ресниц посыпался иней, от дыхания шел еле заметный пар. Бижик из сумки высунул нос, но нарвался  на нечаянное движение локтем. Я заставил мальчишку сделать глоток из фляжки с огивицей, он тут же закашлялся и пришел в себя.  Через пару минут он почти в порядке, и уже можно было поднимать его и идти обратно, но он начал плакать. Громко, в голос. Совсем неподходяще к своему возрасту, а на вид ему было зим двенадцать.

Перед его криком я на миг «услышал» голос, на который шел сначала. И я понял, что вначале это был мужчина, зовущий на помощь ребенку. А теперь я не слышу ничего, кроме надрывного плача.

Была не была...

 — Дитё, садись на Сая. Вот так, держись. - Я пристегнул его ремнем и спрятал за пазуху удивленному ребенку бижика.- Не потеряй зверушку.

Сай медленно пошел вниз по склону. Чем дальше он уходил, тем тише становилось  вокруг меня, и от тишины возникал страх. Потому что безмолвие означало только одно.

Но где-то далеко проскользнул затихающий шепот, столь тихий, что  едва можно было «услышать» откуда он идет.

Надо было спешить.

Неожиданно для меня стена деревьев закончилась, и под ногами оказалось гладкое стекло замерзшей воды. Поберечься бы, а то спешил так, что не заметил, как вышел к Черному долу. Тут пришлось все же остановиться, снять лыжи и пристегнуть их к заплечной сумке: впереди меня ждала застывшая вода. Я медленно шел по скользкому льду, обходил камни и в который раз поражался причудам природы: везде сугробы такие, что не пройдешь без снегоступов или лыж, а здесь только камни, лед и вода.  Бесконечно длинная полоса мелкой воды замерзает, создавая скользкое поле с торчащими со дна огромными булыжниками. Но чем дальше от края леса, чем меньше камней, чем ближе к центру озера, тем больше опасность, что в любой момент лед под твоей ногой треснет, и ты уйдешь под воду. Иногда - как сейчас, гладь полностью покрыта корочкой льда, и кажется, что это просто застывшая вода. Иногда - озеро дышит, и над серединой поднимаются клубы пара от открытой воды, и пар этот расползается на всю долину, лишая видимости и дурманя голову. Плохое место, страшное. Даже во время таяния никто  не пойдет сюда по своей воле, хотя во время пиков людей тянуло сюда как мотыльков на огонь.

Как только я прошел лед и камни, я прибавил темп. Да что там, я почти бежал.

Поднявшись выше, уже там где спокойно лежал снег, я снова встал на лыжи.  Мелкая снежная пыль прекратилась, и впереди отчетливо проступал огромный бор. Мне не пришлось углубляться в лес: недалеко от опушки сидел мужчина, облокотившись о ствол дерева. Чтобы не уйти, он привязал себя к стволу дерева. Рядом лежали нехитрые пожитки: топор, мешок с несколькими шкурами горных лив и торчащий под ним черный чехол под две иномирные пушки - огненную и тихую, для охоты. Ни кострища рядом не было, ни следов стоянки.