Непокорная для южного герцога

Пролог

Я всегда была неправильной.

Неугодной своему отцу дочерью. Нерадивой ученицей. Скверной девчонкой из славного древнего рода, которая пытается быть на шаг впереди покорных сестер, услужливой матери и забитой второй наложницы своего отца. Мое имя «Лейла» означает ночь, тьму, беспросвет, и многие доброхоты твердили, что я не принесу счастья семье. Это было предрешено еще когда мать вынашивала меня в своем чреве.

Я рождена в южном крае своей страны, где к женщинам относятся в лучшем случае, как к хорошей лошади, которую можно выгодно продать. Но мне повезло, и меня все еще не выдали замуж в мои восемнадцать лет. Из-за характера. Только не моего, а отцовского.

О вздорном и злобном нраве графа Селима Бедиля наслышаны все, но никто ничего с этим не делает. Это на севере, востоке и западе, и тем более в столице женщинам дозволено быть смелыми и веселыми, а здесь их принято поучать мужьям и отцам.

Но я нашла лазейку, когда мне было четырнадцать лет – научилась переодеваться мальчиком-слугой. Непростая работенка, особенно если рядом крутятся взрослые слуги. Но Рахим – мой дорогой брат – по моей просьбе уводил слугу Аслана – своего ровесника – помочь ему с делами. А мне доставались костюм и чалма. Мой отец – человек богатый и властный, в его родовом гнезде очень много слуг.

Как хорошо, что я выросла непокорной и не желаю проводить все время на женской половине, учась вышиванию или основам домоводства. Большего на юге от женщин и не ждут. Даже в богатых семьях.

Ну а сейчас – знойный день середины лета. Месяц Летней Жары. И мне не терпелось поскорее сбежать из дома на прогулку.

Самым скверным было то, что накануне Берна и Эльчин – мои единокровные сестры, рожденные покойной наложницей отца, Асель, недавно обнаружили мои аккуратно сложенные мальчишеские вещи.

- Как можно, Лейла?! – восклицала с осуждением и ахала Берна.

- Харам, харам! – Эльчин потрясала свернутым белоснежным тюрбаном. – Как ты посмела!

- Мы расскажем отцу, Лейла!

- Тебя накажут и принесут в жертву фраминистким богам!

- Нет, миританскому Соурену!

Они так охали, ахали и кричали о моем грехопадении, что смеяться в какой-то момент стало бессмысленным. Я просто прикрикнула на них:

- Дуры!

Схватила свои вещи, небрежно брошенные на пол, и была такова.

Это все случилось поздним вечером, незадолго до вечерней молитвы, а уже утром я, не дожидаясь завтрака, была такова. Переоделась и шмыгнула за ворота, пока несносные девицы и впрямь не доложили обо всем отцу. Хотя им это будет сложно сделать, потому что женщин пускают на мужскую половину только по очень важным причинам и только после обеда.

Надеюсь, что успею вернуться…

Мне не нравилась моя жизнь и хотелось ее чем-нибудь разнообразить. А когда не имеешь понятия, что лучше выбрать, остается только протестовать. Сложность бытия южной графини заключается в неизвестности, выдадут ее замуж или отправят в гарем господина герцога Анвара.

Чтобы избежать близкородственных связей, южанок из графских семей отдавали в гарем раз в четыре поколения. Это было разумно, но мне в принципе не нравилась идея замужества. Я хотела обучаться наукам и жадно впитывала в себя математику и географию, пока мне не сказали, что для девочки я знаю более чем достаточно и не отправили на женскую половину.

И вот, сейчас, я мчалась, как разыгравшаяся горная лань, разбрасывая обутыми в сандалии пятками песок, время от времени останавливаясь, чтобы поправить тюрбан. Наверное, неправильно его завязывала – он то и дело пытался съехать набок. Если свалится и мои пышные черные волосы рассыплются по плечам, можно ждать беды.

Не знаю, чего я хотела найти на рынке. Свободы? Яркости? Радости и улыбок? Услышать речь незнакомых людей, вдохнуть смешанные ароматы различных специй? А еще хотелось фруктов и сладостей – в последнее время на женскую половину их совсем не приносят.

И вот, я с самым невозмутимым видом шагаю по рынку. Никто не кидал на меня косые и липкие взгляды, как на других юных девушек, осмелившихся выйти из дома без сопровождения отцов и братьев. Никто не заставлял чувствовать себя виноватой просто за то, что родилась женщиной. Люди смотрели равнодушно или дружелюбно. Только один торговец шикнул на меня за то, что я подошел слишком близко к его товару.

- Пошел прочь, оборванец! Еще украдешь мои финики!

- Не очень-то и надо, - беззаботно проворчала я. – Захочу – могу купить!

Не могу, конечно. Деньги женщинам не дают, и даже на рынок за провизией служанок не посылает.

Я прошла через длинные торговые ряды и почувствовала себя гораздо спокойнее, чем, когда примчалась сюда. Зачем я так опрометчиво поступила? У отца гости бывают – могли заприметить долговязого юнца в одежде слуги. Наверное, просто хотела побыть одна, собраться с мыслями, подумать, как вести себя дома…

Или, может быть вовсе не возвращаться домой.

Нет!

Никогда и ни за что я не могу представить себе такой дерзости.

Повернула назад, вдохнула запахи мускуса и шафрана, почувствовала себя тоскливо и одиноко. Не должна графская дочь бродить по тем местам, где ошиваются простолюдины – так сказал однажды отец, когда я высказала ему свое желание погулять за пределами дворца. Тем более дочь южного графа. Это мол западницы и северянки пусть ведут себя, как потаскухи, а южанки должны соблюдать традиционные ценности.

Внезапно кто-то схватил меня за воротник.

- Ай! Какого дамона! – шикнула я, и резко обернулась.

Позади стояла единокровная сестрица Берна, в своем белом одеянии и белом, вышитом серебряной нитью, платке. Смуглая, красивая, сердитая. Тонкие черные брови сведены, губы поджаты.

- Так и знала! – гневно выдохнула она. – Эльчин тебя видела, а я еще думала, что ты добропорядочная девушка!

- Ты что тут делаешь? – поддела я ее, почти не испугавшись. – Это же харам!

- Глупая! – она потащила меня прочь с рынка, несмотря на мое отчаянное сопротивление. – Если тебя здесь увидит герцог…