Неправильные вещи

Взгляд

Владислава

Мне страшно.

Дрожь сковывала тело. А руки потряхивало. Я не чувствовала кончиков пальцев. Пропадало ощущение собственного тела, словно оно мне не принадлежало.

Последнее время мне кажется, что кто-то постоянно наблюдает, следит за мной. Смотрит в душу леденящим взглядом, лишая способностей мыслить. Он не давал спокойно дышать. Этот человек вставлял мне в затылок десяток ножей. Голову пронзала внезапная боль, атакующая волнами. И предугадать, когда настигнет меня это состояние, не могла. Я и не знала, что моя паранойя дойдет до такого уровня. Виски сжимало, а кровь не поступала в голову.

Такое чувство у меня появляется за стенами квартиры, которая стала для меня спасением от этого взгляда. Четыре стены давали ощущение защищенности. Мнимой безопасности. Я пряталась в них, искала спокойствия. Придумывала оправдания тому, почему на улице я теряю самоконтроль.

Я перебирала сотню причин, убеждая себя, что все в порядке. Никто за мной не смотрит. А взгляд - плоды моей бурной фантазией. Самовнушение не помогало. Оно давало некую отсрочку от истерики, накрывавшей каждый раз как в первый.

Я закрывала глаза и всем телом поглощала этот взгляд. Была паника. Я учащенно дышала, придумывая миллион причин к тому, что это что-то другое.

Я смотрела в окно, зная, что кроме своего двора с высоты седьмого этажа ничего не увижу. Оттягивание неизбежного. Слежка не давала мне жить. Мысли о ней занимали все мое время.

Знаю, что нельзя жить в вечном страхе, но поддаюсь ему, будто младшей сестре. Страх стал моей тенью, преследовавшей меня каждую секунду.

Чистя зубы, я обдумывала, кто и зачем мог убивать меня глазами. Именно убивать, потому что я трясусь, чувствуя взгляд. Обычный человек не может так смотреть.

Готовя завтрак, я придумывала, как избежать этого. Каждую свободную минуту я размышляла, какие мотивы у этой слежки. И ни разу не пришла к логическому выводу. Были и мысли, что эта шутка, но слишком затянувшаяся, чтобы быть правдой. Я думала о том, что у меня расстройство личности. Пропив курс каких-то красных таблеток, я не избавилась от этого жуткого ощущения. Кто-то смотрел за мной - это точно.

Я не была ненормальной, чтобы списать это на галлюцинации. Я не была забитым ребенком, чтобы шарахаться каждого шороха. Но я боялась, до дрожи боялась этого человека. Понятие безопасность перестало существовать. Был только панический страх перестать дышать в следующую секунду.

Я не видела того, кто смотрел, лишь чувствовала этот взгляд на себе. Когда поворачивалась, видела лишь пустоту, которая меня и пугала. Но идти и каждый раз поворачивать корпус невозможно. Буду походить на умалишённую. Хотя есть вероятность, что я уже чокнутая.

Я стала замкнутой. Мои знакомые общаются со мной, но не так, как раньше. Я взаимодействую с ними по минимуму, когда в этом есть необходимость. Пара фраз. Ответы сквозь зубы. Они считают меня странной и ненормальной. А все по тому, что я не стремлюсь сближаться с ними. Их жизнь состоит из того, чтобы пить дешевый алкоголь на чей-то квартире и целоваться с незнакомцами. Мне это чуждо.

Я не была пай-девочкой. Но я не планировала общаться с сомнительными личностями и идти на поводу у них. Это было бы глупо. Не вызывали доверия эти одногруппники, с которыми ни о чем кроме секса поговорить нельзя. Типичные студенты, почувствовавшие себя взрослыми.

Мне было все равно, что меня обсуждали за мой отстранённый образ жизни. Они привыкли, что все бегают за ними, пытаясь войти в их компанию. А я как дикарка даже не подходила. Безразличны люди с таким самомнением.

Я сама стала не только игнорировать, но и избегать их. А они словно и не замечают моего отсутствия. Свои дела, свои проблемы.

Сначала им было интересно посмотреть, что я из себя представляю. Но я была недосягаема из-за внутренних проблем и переживаний. И они сдались найти ко мне подход. Был громкий шепот за спиной, который меня не волновал. Я имела твёрдую позицию по поводу них. Не спать с одногруппниками. Не откровенничать с одногруппницами. Ни к чему мне грязные слухи, которые и так безосновательно плодились.

Они пытались дружить, но я показала, что я сама по себе. И в них не нуждаюсь.

Отсюда и итог: я не нужна им.

Я стала слишком вдумчивой. Анализ собственного состояния был на первом месте. Я пыталась понять, будут ли у меня панические атаки. Но такого не случалось. А оно и к лучшему. Размышления о том, кому я могу понадобиться, были основой моего дня. Я завела блокнот, в котором выписывала причины и людей. Но в единую картину это не укладывалось. Постоянный страх мешал здравому разуму занять лидирующую позицию, и я ориентировалась на свои чувства. Вероятно, в этом и была ошибка.

Меня недавно чуть не сбила машина, потому что я погрузилась в мысли о глазах, смотрящих на меня. Какого цвета они были? Серые, голубые, зеленые? Были ли они выразительными? Что за человек, который обладает таким взглядом?

Страх.

Неизвестность.

Постоянные рассуждения, кому я могла помешать? Спешка и растерянность - мои постоянные спутники. Я и не представляла, что значит спокойствие и свобода. На мне был ошейник, который мешал дышать. Я была на привязи к этому страху. Я уже не существовала без него. Каждый день строился из этой слежки, ставшей центром моей жизни. Я убеждалась, что не могу нормально передвигаться самостоятельно, потому что тело инстинктивно шло на улицу. Клянусь, если бы не автоматические действия, я бы не сдвинулась с места. Разум блокировал любое опрометчивое действие, которое, если не было обыденным, то становилось именно таким. Например, выйти погулять по парку рядом с домом. Это было равно самоубийству в моей голове.

Это был постоянный план, которому я следовала на подсознательном уровне, не обращая внимания.

Быстрей бы добежать до дома, вернуться в квартиру, закрыться на максимальное количество замков и сидеть в полной тишине. Она сводила с ума, но я понимала, что тишина приравнивается тому, что ничего не происходит, а именно это гарантировало защиту от внешнего мира. Но тишина съедала внутреннюю часть меня. Было много глупых мыслей, поток которых было невозможно остановить. Тишина способствовала размышлениям, зато физически никто не мог мне навредить.