Несколько слов о заговоре

Несколько слов о заговоре

Несколько слов о заговоре, раскрытие которого, вкупе с масштабом утаиваемой лжи, потрясло всех.

I.

Человек самых скромных литературных дарований и наклонностей, занятый сочинительством исключительно ввиду отсутствия противодействия оному со стороны общества, разленившегося в наше время сверх всякой меры, Иван Викторович Питерсо́н, лежал на диване и думал думу. Будучи обладателем шести написанных книг, публикации которых из года в год откладывались по причинам неуемной завистливости литературных редакций и редакторов, их занимающих, (так, по крайне мере, утверждал сам Питерсон), Иван Викторович был человеком феноменальной интеллектуальной конструкции (так, по крайне мере, утверждали другие (утверждал Питерсон)). Прямо сейчас он сконцентрировался на конструировании новой новеллы, сюжет которой рассказывал о блогере из Российской Империи, приветствием которого было: «Хэллоу, халопы!».

Однако, совсем неожиданно для себя, Иван Викторович в голове перемахнул на другой поток мыслей и оказался в четвертом классе. Сидя за второй партой на уроке русского языка, Питерсон услышал голос учителя:

–– Вот, видите, над доской два ряда букв. Вот эти, красненькие – гласные, а согласные ниже, под ними. Они синие. Их легко различить. Те, что вверху, гласные – тянуться. Посмотрите, а-а-а.

–– А-а-а!

–– Молодцы. О-о-о.

–– О-о-о!

–– А вот эти – согласные, они не тянуться. Вот попробуйте потянуть какую ни будь из них. Бэ.

–– Бэ-э-э.

–– Видите, тянется э, а не бэ. И так со всеми. Дэ.

–– Д... Д!

–– Не получается. Вот этим и отличаются гласные от...

Иван Викторович уже покинул класс. Он был снова не здесь, ему было некогда: буйное воображение подарило ему очередной гениальный сюжет, в котором особое место играл бушующий ветер. Он (ветер) должен был хлестать здания по щекам, завывать волком, морозить воздух, образовывать, конденсировать и тут же сдувать слезу, он должен был быть... Нужна была звукопись. Нужно было передать все это, весь шквал, напор!.. Для лучшей диффузии с мимисисом, Иван Викторович решил податься к окошку. Опустив голову к подоконнику, он решил подслушать поведение ветра. Тот подвывал. Походило на «ще».

–– Хм... Поддувает!. Хм! Еще как поддувает! Эх, хорошо! –– Иван Викторович поднес ухо к окну и прислушался. –– Хэх... Странно звучит... Звучит как... Щ-щ-щ...

Тут он замолк и продолжил прослушивание. Подоконник и правда шумел буквой «щ».

–– Хм! Интересно. Какое текучее щ-щ... СТОП!

Иван Викторович подпрыгнул на месте и отошел от подоконника. Если бы ему самому дали бы описать собственное состояние, то он бы записал: на лице Питерсона лежал мел.

–– Но ведь «щ» – это... согласная! Не может...

Из-за окна раздалось торжествующее ветровое «щ-щ-щ-щ». Питерсо́н закрыл рот обоими ладонями.

–– Да ведь это же!.. –– От волнения он на мгновенье потерял дар речи. –– ... РЕВОЛЮЦИЯ!

От осознания гениальной догадки все в его членах пришло в движение. Ликуя, Иван Викторович рвал и метал (с одной "л").

–– Это же, это ж... Это я выдумал!.. –– На этих словах Питерсон замолчал. Внимательно осмотревшись по углам комнаты, он подошел к лежащим на тумбочке листам бумаги, сгорбленный гнетом возможной слежки. Встав возле листов, он стал грозить строкам кулаками. –– У-у-у, лгуны! Это ведь сколько поколений водили вы за нос! Я, я донесу куда следует! Я, я каждому донесу!..

Вдруг, неожиданно, раздался стук в дверь.

II.

–– Кто там?! –– Испуганно вопросил Питерсон. Из-за двери донеслось замогильное:

–– Открывай.

–– Н-н-не открою.

–– ОткроеШ-Ш-Ш-Шь.

От этой «ш-ш-ш» по спине Ивана прошло электричество. Оседлав цыпочки, он подкрался к глазку и посмотрел. На серой от пыли лестничной клетке, в свете висевшей на проводе лампочки, размером напоминавшей, скорее каплю, стояло три здоровенных амбала. Все трое были одеты в коричневые плащи. Головы их покрывали шляпы, поля которых размером дотягивали до слоновых ушей. Поля скрывали их лица. Тот из амбалов, что стоял посередине, был чем-то похож на самого Питерсона, когда минуту назад тот, сгорбив спину, стоял у окошка. Но только этот был сгорблен дважды. Оставшиеся двое, стоявшие по бокам, имели практические идентичное телосложение и в темноте лестницы казались близнецами.

Едва взглянув на них, Ивана Викторовича точно бы громом прошибло. Весь его животный уровень возопил: вышибалы, губители, прохиндеи! Простояв у глазочка все пару секунд, Петерсон решил ретироваться в гостиную, однако в этот момент правый близнец поднял ладонь, одетую в перчатку дымного цвета и хрустнул пальцами. Второй достал из внутреннего кармана плаща кастет.

–– Открывай.

–– Ч-ч-чего вам нужно!?

С пролета выше послышалось:

–– С-С-Слышишь? Он о тебе вспомнил!

Близнецы зловеще захохотали. Под их хохотание с пятого спустился коротыш с огромным пузом и двумя лучами острых усищ, торчавших из-под гигантской шляпы. Он встал возле двери и поднял голову. Лицо его скрывала черная маска Зорро, из-под которой на все еще стоявшего у двери, словно завороженного Ивана Викторовича сверкнули два серебренных огонька. Хрустнув челюстью и столкнув кулаком о кулак, спустившийся произнес:

–– Ч-Ч-Ч!.. Дело не требует шума, малыш. Открывай по-хорошему.

Испуг овладел Питерсоном настолько, что, отступая, ему казалось, что назад его тянет собственная тень, а не обессилившие и в одночасье потяжелевшие ноги.

–– Ломайте ее к Ч-Ч-Чертовой матери.

–– Да, С-С-Скорей!

В следующий миг дверь затрещала. Петли скрипели и хрипели, как проклятые. Вереща про себя, сгорая от ужаса, Иван Викторович крался назад, вращая глазами. Губители не унимались. Питерсон покрылся потом. «Умру!.. Погиб!..» –– Кричал он внутри. Самой известный роман Чернышевского теперь заполонил все его мысли.