Нестерка

Был вечер

                                               НЕСТЕРКА

И был на Земле вечер.

Юрка сидел за столом у самой стены  в шумном и темном, но уютном пивном баре и молча, неотрывно наблюдал, как оседает пена в его бокале с пивом. Он был здесь в первые, и бар ему нравился.

Это отделанное «под старину» заведение с горящим неоном по фасаду названием «НЕСТЕРКА» располагалось на тихой узкой улочке недалеко от центра Города. Патруль сюда заглядывал довольно редко, поэтому курсанты местного военного училища с удовольствием проводили здесь весьма короткие часы своих увольнений. Бар этот, открытый лишь год назад, благодаря прекрасной внутренней отделке, хорошей музыкальной установке и невысоким расценкам стал излюбленным местом встреч молодежи Города. Хаживали сюда и люди постарше, не забывшие еще то прекрасное время, когда и они были молодыми.

Бар открывался в семь часов вечера, но уже задолго до открытия у дверей его выстраивалась длинная очередь желающих заполучить места.  И далеко не всем удавалось это сделать. Но желание было столь велико, что посетители, теснясь, усаживались на дубовые скамьи по пять человек вместо трех плановых, отчего бар был всегда переполнен. Администрация не возражала против такого увеличения сидячих мест.

Когда швейцар дядя Петя, сам в прошлом военный и потому благоволивший парням в шинелях, открыл им дверь к неудовольствию огромного количества тоже желающих попасть вовнутрь, но не имевших такой возможности, зал был уже полон, и лишь один стол поодаль от входа, словно дыра в холсте, зиял пустотой. За ним в одиночестве прихлебывал пиво мужчина в сером шерстяном костюме.

- Пойду-ка, узнаю, кому он места держит, - заявил Володя, самый старший член их маленькой компании, который, собственно, и вдохновил их на этот поход. Володю все звали просто Старый, и он вполне благосклонно принимал это звание.

- Сколько вас? – поинтересовался человек в сером костюме.

- Пока трое, -  сосчитал всех Старый.

- Пока… - ухватил смысл наречия мужчина. -  Я жду, конечно, кое-кого, но ПОКА, как видишь, один. Так что, можете присоединяться, а если подойдут опоздавшие, пусть пеняют на себя, придется пристраиваться. Но, я думаю, поместимся как-нибудь. В тесноте потому что, как говорится, да не в обиде.

И человек в сером костюме широким жестом указал на свободную скамью, ребята жест его поняли правильно, и быстро заняли места.

Через минуту, словно ждала за дверью сигнала, официантка поставила перед ними пиво и закуски.

- Эх, хорошо! – выдохнул из себя после доброго глотка пива Ленька, и облизнул с усов пену.

Все охотно согласились, что да, действительно хорошо.

Мало-помалу за столом завязалась негромкая и нестройная, перемежающаяся длинными паузами беседа, какая обычно случается между людьми в первые минуты знакомства.  Курсанты, разумеется,  знали друг друга, как облупленные, но вот гражданин в сером оказывал сковывающее воздействие на остальных. Может быть, именно потому, что был в сером? Хотя, какая разница, в каком костюме оказался случайный знакомый, которого и вовсе здесь могло не оказаться?  Юрка нахмурился и усилием воли отогнал раздражающие его мысли.  И тут же стал думать о том, о чем думал все последнее время. Он стал думать о той девушке, о его девушке, что ждала его  где-то там, в далеком, затерянном в широких заснеженных просторах городке. Ему хотелось так думать, что девушка непременно ждет его, он не допускал другого положения вещей, и он всегда так думал, особенно когда попадал в такие вот людные места, где все веселились и не утруждали себя разгадыванием смысла жизни. Конечно, он думал о том, как было бы здорово, если бы его любимая вдруг, вот просто вдруг, в качестве доказательства возможности чудес, оказалась рядом с ним. Растравливая душу этими заведомо несбыточными мечтаниями, обретал в них Юрка некое сладостное, хоть и болезненное удовольствие. Подспудная мысль, что, мечтая о невозможном, он подталкивает и меняет цепь событий, переводя их в область реальности, эта мысль была словно миндаль, состоящий из сладкой и горькой половинок. И горечь была сейчас, а сладость предполагалась в будущем. Он привык так думать.

Обрывки общего разговора долетали до его блуждающего по холодным полустанкам сознания, не мешая  ему переходить из вагона в вагон или вглядываться в слепое окно мчащегося свозь зимнюю ночь поезда, но вдруг что-то зацепило Юркино внимание и заставило его прислушаться.

- Да, - каркающим голосом, словно ворон, говорил человек в сером костюме, - у меня в вашем училище масса знакомых. Многие знают меня, я знаю многих, и много я знаю такого, что вам и не снилось. Откуда, спросите? Отвечу: я второй секретарь райкома. Райкома комсомола. Связь с вашим училищем – через меня. И он двумя пальцами правой руки гордо откинул со лба жирную прядку волос.

Юрке почудилось что-то неестественное и в этом жесте, и во всем его облике. Второй секретарь сидел напротив него, наискосок через стол, и ему было удобно его рассматривать. Бросились в глаза сильные руки с длинными цепкими пальцами, которыми он упирался в край стола, словно  в трибуну, и непомерно широкие плечи, и грудь, пузырем выпиравшая из распахнутого пиджака, и сдавленная с боков голова, по уши увязшая в плечах, и длинный хрящеватый нос, и что-то еще, неуловимое, но как бы и самое главное.

«Ворона, - определил его образ Юрка,  - чисто ворона!»

Тут к столику подошли давно ожидаемые товарищем Вторым секретарем дамы. Дамами оказались две девчушки лет девятнадцати - двадцати каждая. Завидя их зорким глазом еще издали, когда они, едва появившись у входа в зал, осматривались тревожно и неуверенно, человек в сером встал и призывно замахал им руками, определяя свое местоположение. И только тут Юрка, наконец, понял, в чем дело, что его тревожило в облике этого человека. «Боже! – подумал курсант. – Да ведь он горбун!» Новость поразила его.  Юрка не знал почему, но он всегда инстинктивно старался держаться от увечных подальше. Не то, чтобы боялся или было неприятно… Хотя, да, было немного неприятно, и еще он испытывал чувство вины, словно в том, что он здоров, а кто-то не вполне, был именно его умысел, его ответственность, и вот это чувство вины было  ему неприятно.  Доходило до того, что он краснел, прятал глаза и терялся при разговоре с калеками, ну, а теперь, чтобы скрыть этот свой «пунктик», он напряжением мышц подавил внутреннее содрогание своего организма, а затем сделал большой глоток пива  и задержал его во рту, не проглатывая.