Неудачница: перезагрузка

Глава 7. «Разборки в Бронксе»

- Вижу, ты, наконец, прочла мои сообщения, - кивнув на ещё не успевший потухнуть экран телефона, заметил Бесов.

- Да, они были… содержательными, - кивнула, глядя на столешницу. На свою очень заваленную всякими ненужным бумажками столешницу…

- Мила.

Поднимаю голову, отзываясь на своё имя. Когда в моих руках оказалась эта папка?!

Бесов смотрит на меня сверху вниз, в его глазах просьба и вопрос – одновременно.

- Давай поговорим.

- Давай, - чересчур бодро соглашаюсь, но ловлю взгляд Бесова на дверь Бондарёва, - Сейчас? – переспрашиваю с надеждой на отказ.

- Да. Только не здесь, - он отходит к двери в коридор, приглашая меня следовать за ним.

Опускаю взгляд в пол, следую за мужчиной. Иду. О! Я не знала, что на этом этаже есть такой закуток! Да здесь можно судьбы мира вершить! Тупик коридора с небольшим, но удобным кожаным диванчиком и раскидистой пальмой, что скрывала беседующих от глаз, случайно проходящих мимо…

- Мила.

Вновь поднимаю голову, отрываясь от созерцания диванчика, смотрю на Бесова.

- О чём ты хотел поговорить?.. – спрашиваю у него, натягивая на лицо самое бестолковое выражение.

- Ты не хочешь присесть? – он кивает в сторону дивана.

ТУДА?

С ним?!

Ни за что.

Сажусь на край подлокотника, как можно ближе к стенке. Бог мой, да что ж я веду себя, как последняя идиотка?! Мне что – десять?!

Бесов прислоняется спиной к стене и складывает руки на груди. Смотрит на меня.

- Почему ты себя так ведёшь? – спрашивает прямо после нескольких секунд молчания, что успели вывести меня на новый уровень истерии.

- Как? – вопросом на вопрос отвечаю я.

- Как будто ты что-то натворила, и папа скоро узнает, - глядя мне в глаза, спокойно отвечает Бесов.

- Ну, только если «папа» - это ты, - нервно смеюсь, а потом осекаюсь и прячу лицо в ладонях.

- Мила, что это значит? – ровным голосом спрашивает Бесов.

Я молчу.

- Мила?

Молчу я, дура, молчу!

- Что случилось вчера ночью?

Теперь в голосе Лёши зазвучали эмоции…

А ещё - был отчётливо слышен выстрел: кажется, это надежда застрелилась.

Вот только не знаю, чья именно: моя или его?..

- Я не могу тебе врать, - бормочу, продолжая прятать лицо в руках, - не потому что ты – особенный, хотя, может, и особенный... Раньше – точно был особенным... Но мы с тобой никогда не врали друг другу. Мы не были честными до конца, но откровенно врать… нет, такого не было. За это я тебя ценила... С тобой я не притворялась. И сейчас не буду. Я не поверила тебе вчера, думала, ты хочешь использовать меня в своей борьбе с Глебом, я напилась, поругалась с Бондарёвым и…

- Тихо, тихо, тихо, - Лёша берёт меня за руку, останавливая мой поток, и притягивает к себе, заставляя подняться на ноги; затем бережно обнимает, - я сам виноват. Я держал всё в себе. Я всегда держу всё в себе. Не люблю напрягать людей своими переживаниями. Но я рад, что смог сказать тебе. И я понимаю, что ты просто не могла мне сразу поверить – после всей той чуши, что я наговорил сгоряча в тот день… Ты нужна мне, Мила. Ты – моё успокоительное. Рядом с тобой я становлюсь лучше. Я так чувствую… И я уже давно хотел сказать тебе…

- Я переспала с Глебом.

Секунда. Вторая. Третья.

Четвёртая…

Пятая…

Он что, не услышал?..

- Лёша…

- Вчера? – голос без эмоций.

Пытаюсь отстраниться, но тело Бесова будто окаменело.

- Да, вчера, - отвечаю негромко, - после того, как поговорила с тобой, я поссорилась с ним, и… - его руки медленно сползают с моего тела.

- Ты не могла выбрать лучшего момента, чтобы сообщить мне об этом, - произносит Бесов, отстраняясь от меня, - но, если бы выбрала другой момент… - он смотрит над моим плечом, но не в глаза, - ты не была бы Милой.

- Я не буду оправдываться. Я не поверила тебе, я была взвинчена, пьяна и… не смогла ему отказать, когда он начал… Но на тот момент я даже подумать не могла, что ты испытываешь всё это…

- Ты могла бы спросить, - вновь словно без эмоций замечает Бесов, отходя от меня на шаг и глядя куда угодно, но только не на меня.

- Лёша, посмотри на меня, - поджав губы, которые начали предательски дрожать, прошу его.

- Сейчас я не могу смотреть на тебя, - отступая ещё на шаг и сжимая руки в кулаки, произносит Бесов, - мне нужно сбросить напряжение… и я знаю, как это можно сделать… - произнеся эти слова, он разворачивается и уходит, оставляя меня одну, с протянутыми к нему руками, беспомощно зависшими в воздухе.

И это – всё? На этом всё закончится?.. Больше он не скажет мне ни слова?..

Теперь он даже смотреть на меня не сможет…

Я – грязная, да?..

Запускаю руки в волосы, пытаюсь выровнять дыхание – не знаю, когда оно успело сбиться. Что я наделала?..

- ЛЁША, НЕТ! – крик Лины заставляет меня вздрогнуть… а затем резко сорваться с места.

Столпотворение у моей приёмной вызывает дикую панику и дрожь во всём теле. Что происходит?.. Неожиданно из толпы вырывается Макс, довольно грубо распихивая всех локтями, и выводит из приёмной Бесова, с кулаков которого стекает кровь… кровь… мне становится дурно… Блондин вызывает Лёше лифт, но тот разворачивается и идёт к лестнице.

- Чего встали? Работы мало?!

Люди начинают коситься на меня, и постепенно расходятся, освобождая проход. А я с ужасом понимаю, что это мой рот воспроизвёл те звуки…

Врываюсь в приёмную, краем глаза отмечая трещину на стене – от металлической ручки двери. Сама дверь в кабинет Бондарёва открыта настежь, а внутри носится Лина, вытирая Глебу лицо и только и успевая, что выкидывать, окрасившиеся в тёмно-красный цвет, салфетки.