Неужели ты меня так плохо знаешь?

Неужели ты меня так плохо знаешь?

-Неужели ты так плохо меня знаешь? – само предложение не было таким оскорбительным, как сам факт того, что это предложение вообще мне поступило. – Я никогда не пойду против тех, кто дал мне всё! неужели…

                Сковер пожал плечами. Он вообще сохранял удивительно спокойный, размеренный и равнодушный вид, как будто бы ничего, решительным образом, ничего страшного в его словах не было, и он предлагал мне не измену моей присяге, не предательство короля, а пообедать с ним.

-Все делают свой выбор, Эва. Ты – советница, скованная присягой, а я тебе предлагаю пойти дальше, чем твои оковы.

-Пошёл ты, - только и остается, что бессильно отбиваться. Сковер – страшный человек. Не внешне, нет. Он опасен в своих деяниях, в своих свершениях и мыслях. И я прекрасно понимаю, что мой отказ означает только то, что жить мне остается от силы минут пять, а потом он просто убьет меня, убьет, иначе я пойду и сдам его королю. Его и весь заговор. Расскажу, что мне предлагали предательство. Все, без утайки поведаю про его ночной визит в мои покои, про то, что он начал издалека говорить о том, что меняется лицо мира и время, прежнее, привычное, проходит быстрее, чем мы успеваем с ним проститься.

                Сковер не идиот. Он захочет меня убить, а я – создание хрупкое, куда мне тягаться с профессиональным воином, личным стражником короля? Да он убьет меня как муху и даже не заметит.

                Однако мне не страшно. Я смотрю на его руки, привыкшие к любому оружию, и понимаю, что мне плевать. Моя жизнь для трона, для короля и замка. Если есть что-то, что я могла бы сделать, то…какая уже разница?

                Я родилась в этом замке – потомок отставленной фаворитки. Мать моя умерла в родах, отец  сплавил от греха на воспитание гувернантки при дворе, а дальше – дальше судьба вечной тени. Двор вежливо делал вид, что понятия не имеет, кто мои родители, а я не могла найти себе место. Ни разу мой отец не обнял меня, и даже не коснулся взглядом – так, тень и есть.

                Не имея никакого положения, я пыталась добиться высот в обучении, и, в конце концов, когда отец мой скончался и на престол взошел мой сводный брат, мне это удалось. Я не знаю, известна ли королю наша родственная связь, или же он просто жалеет меня, заговорить об этом я не посмею никогда.

                Зато теперь я могу входить в Совет. И даже на равном условии. Высказываться, предлагать и уходить в работу все дальше и дальше, чтобы укрыть пепел души от чужих взоров…

                И всё нормально – мне уже привычна эта жизнь, позиция тени,  пришедшей из ниоткуда, живущей на виду, под чужими взглядами и под шепотом, но нет, Сковеру надо было всё испортить!

-Да я-то пойду, - Сковер лениво цедит слова, как будто бы времени у него еще много, хотя – да, куда ему торопиться?

-Но? – я смотрю в его глаза и понимаю, что он с одинаковым выражением лица может и человека убить, и похлебку есть. Он привык к смерти. а я нет. Интересно, он меня задушит или зарежет? Что больнее? Жизни он мне явно не оставит…

А если позволит выбрать, я так и спрошу: что больнее? Он же должен знать?

-Но что станешь делать ты? – спрашивает Сковер. – Пойдешь к королю?

                Если я солгу – Сковер не поверит. Научен. Да и не идиот.

-Пойду.

-И расскажешь ему, что я предложил тебе примкнуть к заговору?

-Расскажу.

-И он тебе поверит?

-Если не поверит, то я, во всяком случае, пыталась его предупредить! – король может не поверить, но все равно, я уверена, перестрахуется.

                Сковер пожимает плечами:

-Разумно. Вернее – то, что ты отказываешься, неразумно, а вот то, что ты попытаешься – очень даже. Знаешь, а зря ты упрямишься.

                Не отвечаю. Провокация.

-Да, - продолжает Сковер, - зря. Мы все знаем, какого ты происхождения. Ты могла бы бороться за престол, в тебе есть кровь короля!

-Ошибаешься, - тяжело говорить. Особенно сейчас и особенно это. Всю жизнь я ловила на себе взгляды и ядовитый шелест: «бастард». Всю жизнь  я надеялась поймать на себе кроме этих колючих взглядов один – от отца, хоть сколько-нибудь сочувственный или помнящий, что да, дочь…

                Ошибается. Он ошибается. Я не королевская дочь. Я не бастард. Я не называюсь незаконной. Я – это я. Без роду и племени.

-Даже наши священники с нами, - продолжает Сковер, видимо, слегка задетый моим «ошибаешься». А чего он ждал, интересно? Моих слез и воплей: «Да, я незаконная! Я хочу, чтоб меня признали?» если так, то все мои слова о том, что он не идиот – ложь. И он действительно меня плохо знает.

                Священники? Он сказал, что они с заговором? Ну что ж… немудрено. Они, в последнее время сильно потеряли в позициях, когда мой…король заставил их подчиняться общему закону, а не жить по своему. Так-то, после этого закона он ожидал уже покушения. А оно вон как вывернулось, значит!

-Бог им судья, - отвечаю я и, передразнивая Сковера, пожимаю плечами.

-И армия.

                Армия не может быть с ним. Это блеф. Во всяком случае, если пара отрядов с ним – это еще возможно, но если вся – они бы уже штурмовали замок! Я знаю нашу армию. Я все же тоже состою в Совете.

-И весь Совет, - продолжает Сковер.

-Весь? – усмехаюсь. Я – советница. Я не с ними. Уже не абсолют.

-Почти, - улыбается Сковер. – Ты да пара министров уперлись.

-Полагаю, они мертвы? – я даже знаю, кто запротестовал. Угадываю, во всяком случае.

-В тюрьме, - возражает Сковер. – Мы не палачи.

-Только предатели, изменники и подлецы, - соглашаюсь.

                Сковер, кажется, нервничает. Может быть, мне только хочется так думать, но он действительно как-то уж очень сильно стискивает руки, как будто бы пытается отогнать от себя какую-то мысль.

-Покайся, - предлагаю я, зная, что никто каяться не будет.