Невеста брата

Лидия

Сговор состоялся весной, а свадьбу собрались играть осенью. Таков был обычай. Мать жениха боялась, что "уведут девку с под носа", сосватает кто-то другой.

Сам Максим этого не боялся — знал, что любит его Лидушка, и кто-бы не заслал сватов, будет всем "от ворот поворот".

Весенними вечерами прогуливались молодые люди по селу, и всякий, кто не завистливый и не злой, радовался за них и был зван на предстоящую свадьбу.

Но не сыграть свадьбу, ни даже расписаться Максим с Лидой не успели, началась война. Отложили свадьбу.

Ушёл жених на фронт. Обещал вернуться, да не вернулся. Через год получила мать похоронку. Почернела с лица, но не слезинки не проронила. Только сказала Лидии — «думала тебе сыночка передать, а забрала его у нас война проклятая».

Лидия словно окаменела. Работала, не покладая рук, себя не жалела. Обветрилось и загорело её лицо, огрубели руки от работы в поле.

И вот, наконец Победа!

С фронта стали возвращаться те, кто выжил и кому посчастливилось не попасть в плен. Среди вернувшихся был Пётр Рыжов. Чтобы восстановить сельское хозяйство, требовалась крепкая рука, и страна призывала героев, вернувшихся с войны, возглавить колхозы. Пётр Петрович, кончив месячные курсы председателей, вернулся в родное село поднимать колхоз.

Он ещё до войны приглядывался к Лидии. Но тогда она была невеста Максима, а теперь что? Нету того Максима, только плачет по нему старушка-мать.

А Лидия — молодая, всё ещё красивая, ей жить ещё да детей рожать. С этими мыслями и отправился Рыжов в дом, где она жила с престарелым отцом, матушка её померла ещё до войны.

Пётр Петрович выбрал время, когда самой Лидии не было дома. Хотел сперва с отцом её, Иваном Савельевичем переговорить. Заручиться, так сказать, его поддержкой. А старику лестно. Тем более, что Петр Рыжов не просто «какой-то там», а председатель. И медали, и ордена имеются. Позвякивают при ходьбе.

Пока ждали Лидию, Пётр изложил своё желание жениться на ней. Но перед этим, как водится, поставил перед отцом бутылку водки.

— А что Лида об всём энтом говорит? — спросил старик, вскинув седые брови. Согласная?

— Так я пока не спрашивал, — отвечал Пётр, — сперва к тебе. Научи, Иван Савельич. Больно мне твоя дочка по сердцу! Ты же меня сызмальства знаешь, а, Иван… Савельич?

— Оно, конечно, так, — молвил тот, — я что? я-то, конечно, не возражаю. Но так ведь сама Лидия должна решить. Только мне думается, что она всё ещё горюет по своему Максиму. Иной раз проснёшься ночью — слышь, хлюпает. Первый год всё на дорогу выходила, надеялась, что не погиб он, что ошибка вышла. Эх, горькая судьба!

— Помянем Максима! Хороший был парень! — поднёс старику новую порцию водки Рыжов.

Вскоре хлопнула дверь, в помещение вошла Лидия. Увидев Рыжова, приветливо поздоровалась с ним. Думала, что он зашёл к отцу просто так, по новой должности. Ей и в голову не могло прийти, зачем здесь председатель на самом деле.

А Пётр давай рассказывать, про то, как гнала наша доблестная армия немцев, как водружали наши солдаты красные знамёна на улицах освобождённых городов.

— Нас везде хлебом-солью! — не сводя с Лидии глаз, закончил он рассказ.

— Ой, что же это я, — спохватилась Лидия и поставила на стол нехитрую снедь: испечённый с утра картофель, редьку, квашеную капусту и подсолнечное масло.

— А что, Лидушка, не пойти ли тебе за Петра Петровича замуж? — вдруг поднял голову Иван Савельич, — А? Гляди-ко, какой он молодец! Орёл! Фашистов бил!

Лидия посмотрела на Рыжова, глаза её вспыхнули и потухли.

— Любой девушке будет за счастье стать его женой, — сказала она, осторожно подбирая слова, — а что до меня, то я вообще не желаю замуж. Ни за кого!

— Всю жизнь вздыхать о покойнике будешь? — махнул рукой отец, — эх, ты! Такой человек тебе уважение выказал!

— Ладно, пойду я, — сказала Лидия, не глядя на гостя, — завтра вставать рано!

Простившись с отцом и холодно кивнув Рыжову, она вышла из дома и пошла спать в пристройку, закрыв плотно дверь на засов. Там она легла, обхватив подушку, набитую душистым сеном и заплакала.

— Видал, какая? — спросил гостя Иван Савельевич, — прошло то время, когда родители что-то решали, таперча родителев девки не слухают!

— Я не в обиде, — улыбнулся Рыжов, встал и похлопал легонько старика по плечу. — Вода камень точит. Так что согласится Лидия, дай срок. Лучше мужа, чем я, ей не найти, так и передай.

Попрощавшись со стариком, Пётр вышел. Пока шёл до дому, думал.

Быть может, ну её, Лидку? Ведь не забыла она своего жениха. Права она: за него, за председателя, любая баба с радостью пойдёт! Взять хотя бы Лизавету: каждый раз, встречаясь с ним она призывно облизывает полные губы и оправляет платье. Или, Галька-почтальонша! Каждый раз, попадаясь ему на глаза, краснеет и вздыхает. Оказывают ему повышенное внимание и другие бабы. Стараются понравиться. Женщины, такие разные и все хотят любить и быть любимыми... зачем же он думает только о Лидке?

Мысли его снова переключились на гордячку. Она и не знала, что прошла с Петром всю войну. Когда выпадали разговоры с товарищами, на вопрос, есть ли невеста, он всегда описывал Лидию: широколицую, с гордой осанкой и толстой, пшеничной косой.

«Будет моя» — сам себе сказал Рыжов, проходя мимо заросшего участка, с остатками осиротевшего дома.

— Чегой-то ты там бормочешь, дядя? — услышал он вдруг голос, показавшийся ему знакомым.

Обернулся, никого.

— Эй, ты где? — спросил, — вылезай, что ли.

— Да тута я, — засмеялся голос, — вот, посмотреть приехал, что сталось с отчим домом!

Из-за ветхой калитки на него смотрели два блестящих глаза.

— Мишка? Мишка! Живой! — обрадовался Рыжов, — а чего ты на корточках-то сидишь? Прячешься, что ли от кого?

Калитка распахнулась, явив то, что осталось от Мишки. Ровно половина.

— Эка, брат тебя, — охнул Пётр, — как же ты добрался?

— Грузовик привёз, сгрузил. Я домой ехал, а дома-то нет, и никого нет, — Мишка достал папиросу, и дунул в неё, — дай подкурить!