Невеста Перуна

6. Брат и жених

Два корабля весело бежали по волнам. Время зимних ненастий неумолимо приближалось, но пока боги миловали. Стоя на носу головного корабля, Олег с наслаждением вдыхал терпкий солёный воздух. По его собственному мнению, всё прошло как нельзя лучше, посольство увенчалось полным успехом. Русы приняли их весьма благосклонно, хотя и выслушали с большой осторожностью. Правду сказать, какой же князь, не раздумывая, отправит часть своей дружины на помощь княжеству, с которым даже нет договора о мире. Временами воевода просто-напросто терял терпение. Хвала богам, что рядом с ним была разумная, невозмутимая Доброгнева. Эта девушка довольно быстро завоевала уважение русинов своей сдержанностью и не по годам мудрыми рассуждениями. Была незаменима рядом с горячим, быстрым в суждениях Олегом. В общем, после не слишком продолжительных уговоров в распоряжение князя Рюрика был предоставлен боевой корабль с воинами на борту. Конечно, один корабль воинов – это не много. Однако по-настоящему выученные воины стоят многих ополченцев. К тому же, следовало подумать и о том, как Ладога будет кормить стольких пришлецов – дружина самого князя, его семья, воины-русы, да ещё ближе к весне начнёт собираться под стяги Рюрика ополчение. Так что Олег был вполне доволен тем, как он выполнил возложенное на него дело.

К слову сказать, хорошее настроение урманину подарила не только хорошо выполненный наказ его князя, но и кое-что другое. Молодой воевода был безмерно счастлив оттого, что с ним на корабле находится самая лучшая девушка из всех, кого он когда-либо знал. За время поездки урманин сумел по достоинству оценить ту, что всё это время была рядом с ним – боярышню Доброгневу. Как часто Олег исподволь наблюдал за ней, восхищаясь её умом, выдержкой и красотой. И в какое бешенство он пришёл, когда старый князь, вслух восхищаясь девушкой, то ли в шутку, то ли всерьёз предложил ей стать женой одного из его сыновей, а Доброгнева, проказливо улыбаясь, обещала подумать над столь лестным предложением. Конечно, никто из окружающих так и не увидел, какие страсти бушевали в тот миг в душе воеводы – а как же иначе? – но ему самому они о многом сказали. Да, незаметно для самого себя Олег не просто возжелал, а полюбил юную воительницу, но не как толкового советника или верного друга, а как мужчина может полюбить женщину. Но вот незадача - вместе с любовью пришла незнаемая раньше робость. Воевода просто не мог сказать ей о своей любви.

-О чём задумался, воевода? – раздался позади нежный девичий голос.

Олег невольно улыбнулся, прекрасно зная, кто стоит за его спиной. Обернулся. Доброгнева зябко куталась в тёплый, подбитый мехом плащ и с тоской смотрела на серое, взволнованное море. В который раз урманин почувствовал, как у него при виде девушки сладко заныло сердце, но при этом противно задрожали колени. Снова и снова по уши влюблённый воевода собирался задать мучавший его вопрос, но каждый раз позорно трусил, страшась услышать ответ. Однако нынче Олег, набравшись мужества, решился, наконец, на разговор.

-Вот, боярышня, решил я жениться, наконец, - развернувшись к Доброгневе всем телом, с дерзким отчаянием в голосе проговорил урманин. – Как мыслишь?

Девушка пристально взглянула на собеседника. В её глазах Олег без особого труда прочёл интерес, пытливость и… что-то ещё. Неужели страх? Или, напротив, затаённую надежду?

-И на примете уже кто-нибудь есть? – спросила она.

-А то как же!

-Ты… любишь её?

-Если бы не любил, так и о женитьбе бы не думал.

-Ну, так же чем же дело стало? – тихо, печально проговорила Доброгнева. – Поговори с девицей, быть может, она и ответит на твои чувства.

-Вот я и хочу спросить тебя, Доброгнева, люб ли я тебе?

Боярышня тяжело вздохнула и вновь перевела взгляд на море.

-А то ты сам, воевода, ответ мой не знаешь…

-Откуда? – тихо спросил мужчина.

-Неужели сердце не подсказывает?

-Быть может, я боюсь принять желаемое за действительное?

-Люб ты мне, воевода, и давно уж люб…

Олег стоял, словно громом поражённый, потом весело расхохотался, подхватил прелестницу на руки и закружился с ней по палубе. Захваченный невыносимым в своей полноте счастьем, урманин и не заметил, как на ресницах боярышни задрожали непрошеные слезинки. Наконец, немного успокоившись, он спросил:

-Так я могу сватов к тебе заслать?

-Куда? – еле сдерживая рыдания спросила Доброгнева.

-Как куда? – Олег с неподдельным удивлением посмотрел на свою предполагаемую невесту. – На княжий двор, конечно.

-На княжий двор, говоришь? – девушка шевельнулась, желая выбраться из объятий любимого, и то бережно поставил её на палубные доски. – Быть может, ты позабыл, воевода, но у меня ведь брат родной есть. Что ж ты меня, будто сироту какую, у князя просить собираешься?

Гнев мигом полыхнул в сердце урманина. Какой такой брат? Предатель, клятвопреступник, пособник богини смерти? Однако Доброгнева тихим голосом продолжала:

-Ты, возможно, не поймёшь и осудишь меня, Олег, но мы с Вадимом всегда были очень близки. Я родилась ведь в самый праздник Корочун[1], в ночь. Старики говорят – не чистое это время, и при таких родах выживает лишь один: либо мать, либо дитя. Моя мама жизнью заплатила за то, чтобы жила я. Отец же долгое время даже видеть меня не хотел, виня в смерти любимой жены. Вот и пришлось Вадиму, как старшему после отца, взять на себя все заботы обо вне. Это он нашёл мне кормилицу, которая временно взяла меня в свою семью. Спустя два года он, рискуя навлечь гнев родителя на свою голову, вернул в отчий дом. Это Вадим сумел убедить упрямого, сражённого горем отца, что я не виновата в смерти матери. Он же, не имея представления о том, как должно воспитывать девочку, учил меня сражаться на мечах и вообще преподавал ратную науку. Теперь из всей нашей семьи никого не осталось, кроме нас двоих. Отца задрал в лесу медведь-шатун, остальные кто в битве пал, кто на охоте, кого болезнь унесла – будто рок навис над нашим родом. Так и вышло, что из семерых братьев у меня остался лишь один. Я ведь, когда за княгиней пошла, мыслила, глупая, что брат, увидев мою преданность Белым Соколам, одумается, о чести воинской вспомнит. Но не вышло… Ответь мне теперь, воевода, как жить, чтобы и по совести, и в согласии с собой?