Невеста Перуна

12. Наследник

Проснулся Рюрик в прекрасном расположении духа. Накануне после их с Ольгой возвращения разговоров в лагере было только лишь о чудесной грозе и внезапно пришедшей весне. Однако назавтра предстоял тяжёлый, а для многих, возможно, последний день. Нынче же князь проснулся одним из самых первых, ещё до света, но вставать не спешил. Готовилась великая битва, способная решить будущее всего мира, так что не грех было и поваляться чуток, наслаждаясь данной богами жизнью. Потянувшись до хруста костей, варяг повернулся к своей жене, желая обнять её.

Ефанды рядом не было, что немало удивило и озадачило Рюрика. Выйдя из шатра, он направился к лесу. Ноги сами вынесли варяга к той берёзе, у которой, жалко скорчившись, сидела молодая женщина. Её нещадно мутило. Рюрик давно уже не видел жену в таком состоянии. И вдруг озарение, точно вспушка молнии, поразила его. Мужчина догадался о причине её недомоганий и слабости в последнее время.

Наконец Ефанда поднялась с колен, обернулась и тут же натолкнулась на суровый взгляд мужа. Тот подал ей чистую тряпицу и жёстко приказал:

-Сказывай.

Молодая женщина судорожно сглотнула, но врать не посмела.

-Непраздна я, - выдохнула она.

-Давно?

-Уж две луны.

-И ты, рискуя нашим ребёнком, отправилась в поход. Зачем?

Будто защищая ещё нерождённое дитя, Ефанда прикрыла живот руками. Только сейчас она поняла, каким суровым и жёстким человеком может быть её муж. Недаром его опасаются не только отроки, гридни и ближние бояре, но и многие князья. Но голос женщины приобрёл неожиданную силу.

-Пока наш сын в моём чреве, ни мне, ни ему ничего не угрожает. А вот тебе моя помощь ещё понадобится.

-Нет! Обойдусь как-нибудь на войне без беременной бабы. Я не раз бывал в боях, но ни разу не видел, чтобы занесённый меч остановили слёзы ребёнка, тяжёлое чрево женщины или даже мольбы матери. Поэтому ты сейчас же соберёшься и под охраной отправишься обратно в усадьбу, под покровительство Белуна.

-Даже если ты пошлёшь со мной десяток гридней, - сладко улыбнулась Ефанда, - и строго-настрого накажешь им день и ночь следить за мной, то и тогда я сумею сбежать от них и вернуться сюда.

-Жена, не гневи богов. У меня ведь хватит глупости поехать с тобой самому и лично передать с рук на руки Белуну.

Молодая женщина молча закусила губу. Она чувствовала, что от мужа можно ожидать любого безумства, но в то же время была уверенна, что место её нынче здесь, рядом с ним. Неожиданно из-за деревьев вышла Ольга.

-Ефанда останется, - тихо произнесла она. – На то была воля самого Перуна.

-Нет, не останется, чья бы воля это ни была, - твёрдо произнёс Рюрик. – Я ничего не знаю о воли Перуна и всерьёз мыслю, что это удобная побасенка для вас обеих. Просто моей сумасбродной жёнушке вздумалось приключений поискать на свою голову, а ты, Ольга, в том ей потворствуешь.

-Ефанда останется, - повторила ведунья, и взгляд её вперился в князя. Тот почувствовал, что не может отвести от неё очей. Сознание его заволокло туманом, стараясь лишить воли, а тихий, нежный голос что-то нашептывал, убеждая подчиниться. Рюрик отчаянно сопротивлялся, но постепенно всё-таки был вынужден сдаться.

-Ладно, пусть остаётся, - проговорил он. – Но на глаза мне лучше не попадайтесь.

И, резко повернувшись, князь скрылся за деревьями. Княгиня опустилась на землю и, закрыв лицо руками, горько расплакалась.

Меж тем лагерь, просыпаясь, жил своей обычной походной жизнью: разжигались костры, над ними подвешивались котлы, в которых кипятилась вода и запаривался кулеш. Будто и не должна была сегодня развернуться решающая битва между князем Рюриком и князем Вадимом, между Перуном и Мореной. Будущие мертвецы смеялись и шутили так же, как и те, кому суждено будет пережить этот день, так же зачерпывали ложками кулеш и вздевали брони.

В лагере Вадима по-прежнему царила тишина. Но вскоре и там стало заметно движение. Костров они, понятно, не разжигали. Над войском Морены, казалось, раскинулась колдовская сеть, которая заставляла людей не замечать усталость, чувство голода и присутствие среди них нежити, а самой нежити позволяло не бояться наступающего дня.

Наконец Око Богов[1], войдя в полную силу, милостиво обратило свой взор на землю. Оба враждующих войска уже в полном вооружении стояли друг против друга и ожидали только сигнала своих вождей, чтобы начать бой. Впереди ладожан в алом корзне и горящей на солнце броне восседал на сером скакуне Рюрик. Позади его войска, среди деревьев внимательный видок мог разглядеть двух женщин – княгиню Ефанду и её сестру Ольгу. Перед новгородской ратью в богатой княжеской одежде виднелся Вадим, а рядом с ним – костлявая, долговязая фигура Морены.

Князь Рюрик окинул взглядом безликую, серую толпу, которую представляло собой войско Вадима. Среди них не было ни одного конного воина. Даже князь-самозванец сам топтал землю сапогами. Конечно, ведь кони не выносят запаха мертвечины, а там – варяг был уверен в этом – под личинами воинов скрывались и упыри, и навьи, и прочие мертвяки, готовые в самый неожиданный момент предстать перед своими противниками в истинном обличии. И со всей этой жутью должны сражаться его люди? Рюрик тронул каблуками бока своего коня и смело выехал вперёд.

-Эй, Вадим! – громко крикнул он. – Ведь это, по совести сказать, наша с тобой распря. Так давай и решим её по-родственному и не станем губить остальных. Я вызываю тебя на Суд Божий, Вадим, сын Будивоя.

Богиня смерти охнула от неожиданности и попыталась перехватить Вадима, не позволить ему принять вызов, но тот решительно и, казалось, с облегчением качнулся вперёд.

-Я принимаю твой вызов, Рюрик, сын Годослава.

Где-то далеко-далеко пророкотал еле слышный раскат грома. Морена тут же сникла. Вызов был произнесён, услышан и принят, и теперь ничто и никто не смело нарушить святость поединка. Рюрик спрыгнул на землю и легонько хлопнул жеребца по крупу. Умное животное, привыкшее за долгие годы повиноваться малейшему движению хозяина, вернулось на своё место. Пока два воина из той и другой рати огораживали поле, оба князя быстро разоблачались. Наконец они, раздевшись до пояса, с мечами в руках, ступили в священное место. Красивое лицо Вадима исказила хищная ухмылка: