Невеста полоза (рабочее название)

11

- Да пусти ты, говорю! Иначе, Вилюга башку снимет за то, что сразу не доложил! - что-то громыхнуло в сенях, послышалась сдавленная ругань. Вилюга устало поднялся с лавки, потирая лицо. Ночка выдалась – врагу не пожелаешь. Казалось, будто только успел прилечь - и на тебе Микишка пряник, токмо не поперхнись от радости. Почитай, вторую седьмицу всей сотней без малого, по граду носились – а порядка не прибавилось. Тряхнул головой сгоняя остатки сна. Ещё бы рожу ополоснуть, но, судя по усилившейся возне за дверью, на подобные нежности времени не оставалось.

- Ну, что там за буза стряслась? – подал голос Вилюга, пытаясь натянуть сапоги. Возня прекратилась, в приоткрывшуюся дверь просунулся всклоченный Коська.

- Так это… Старик там, явился! – правый глаз Коськи выразительно округлился, левое же веко, обезображенное шрамом, только покраснело от натуги, но даже не дёрнулось - чисто Лихо-одноглазое! Вилюга хмыкнул в бороду припоминая, сколько зубоскалов тех зубов и лишились, за подобное прозвище. Дури-то у Коськи всегда хватало, будь её чуть поменьше не ввязался бы, по приходу в дружину, в драку с Бериндеичем. Помнится, самое начало весны было. Они сторожевой тройкой шукали по лесу лёжку разбойничью. Да вместо лёжки, на Берендееву берлогу напоролись, а тот, проснуться не ко времени решил. Мда… С той-то поры, у Коськи и появилась на лавке шкура, а на роже памятка. Да имечко, вот, новое прикипело.

- Сам! Представляешь? Вона, стоит посередь двора, парням зубы заговаривает, я было подумал в каземат его упрятать, пока ты не проспишься... -Коська неловко передёрнул плечами, продолжая топтаться на пороге. И без того не великий покойчик вовсе стал казаться мышиной норой. – Так, навродь не за что. Не бузит, не шумит, только до князя просится.

Вилюга нахмурился. Что-то было не так, нюхом чуял. Но мысль мелькнула и пропала, осев внутри неясной тревогой:

- Эвона что… А что за треба, не сказал? Не просто-ж так пришёл - за жизнь побалакать. – руки слегка подрагивали, только с чего бы это? Словно не дедка пришлого проверять собрался, а до самого Чернобога на погляд идёт. – Ладно пошли, чего гадать, сейчас у самого требника и поспрошаем.

- Это… - Коська посторонился пропуская. Тревога Вилюги только усилилась, потому что впервой Коська мялся, словно невеста на выданье. -Тут ещё с самого утра бабы идут… Словно сговорилися…

- А, этим то чего? – подивился, думал хуже быть не может, а оно кажись только начинается.

- О-о-о! - Коська, затараторил размахивая руками, и едва-ли не копируя бабьи визгливые голоса. В скоморохи бы его, цены б не было. - Такое представление спроворили! Собрались гурьбой, да вселенский плач у ворот устроили, аккурат под княжими окнами. За кормильцев своих ратуют, ага… Дескать, мы - супостаты, кормильцев энтих, за так в темницу понатаскали. И держим тут на казённых харчах страдальцев безвинных, не иначе как из вредности. Видать, чтоб казна княжья разбазаривалась побойчее. Князь это дело услыхал, воеводу к себе затребовал. Я сам не видал, но говорят, воевода от князя как ошпаренный выскочил. Ору было, ни за так парням досталось… Да что там говорить… Приказал разобраться, и чтоб к вечеру никого в порубах не было…

- Вот значит, как… - остановился, тревога сменилась досадой, стало понятно зачем Коська до него рвался. Видать, как новость разлетелась, так его сразу и отрядили с докладом. Наверняка решили, что он то - Вилюга, такого бардака не допустит, образумит воеводу, отговорит от придури княжей… Ага, как же не допустишь тут… Да и кто станет его слушать? Разом навалилась усталость, захотелось плюнуть на всё и вернуться в свой покойчик – досыпать.

- Да как же так? – Коська чуть дернул его за рукав, отвлекая от думок - Там же не только эти остолопы сиживают… Там же лихоимцев разных пруд пруди, не уж всех отпускать? За зря ловили что-ль?

- А я по чём знаю? Прикажут – отпустим, князюшка-то наш, высоко сидит, ему виднее… Остальное не нашего ума дело! - гаркнул со злости, Коська замолчал, чуть отступив назад. Стало совестно, ну проорался, а толку? Коську поди-ка не меньше Вилюгиного злость брала. Да и на своих ли срываться? Они ж почище батьки родного ему доверяют, потому и отрядили докладчика, сам ведь их выучил - выпестовал… М-да, чего ж я тебе, Недолюшка, так полюбился, за какие заслуги? В самом деле сходить что-ль до капища, подарочек Богам поднести, глядишь и выправится всё…

До ворот дошли молча. Да и об чём рядится? Каждый понимал, ори не ори, а прикажут – выполнять побежишь. Потому-то к пришлому Вилюга подошёл в самом дурном расположении духа. А тому хоть бы что, стоит себе хрыч старый, улыбается. Словно и не разумеет, что сейчас меж ним и ратниками толпы заступников нет. А ну как припомнят, кто весёлую жизнь княжьей сотне устроил, да отыграться удумают? Может в самом деле головой скорбен? Рубище длинное, будто сарафан бабий, порток нет. Из-под подола ноги босые торчат. Тьфу, срамота… А двор-то княжий мощёный, и валунчики от солнца будь здоров нагрелися. Только, дурню старому хоть бы что, даже не переступает. На лице любовь ко всему живому так и плещется, мол что не сделайте – всё прощу вам неразумным. Глянешь, аж зубы сводит от такой патоки. Ладно, полюбовался и будет, пора…

- Только посмотрите ребятушки, что за гуся к нам тут занесло? – досадливо поморщился, не дело перед подчиненными юродствовать. И ведь собирался лицо держать, а стоило рот открыть и весь чин слетел… – С чем пожаловал, гость дорогой? Не боишься, воспользуюсь подарком таким, приткну в холодную, там закутков нехоженых пруд пруди, не скоро тебя хватятся?

Пришлый повернулся на звук, по-прежнему дурковато улыбаясь, только ни тени улыбки не было в не по-стариковски ярких глазах. Взгляд был цепкий, колючий. Мазнул по лицу, по медной бляхе десятника и тут-же смягчился, вновь лучась любовью ко всему живому. Странно… Вилюга аж сморгнул, не приблазнилось ли?