Невидимое

Глава 4

Глава 4. Василий Васильевич

Рано утром, на следующий день после юбилея, Василий Васильевич собрал своих дочерей вместе с их мужьями в так называемой «большой комнате» своего дома. Приглашен был и Александр, правда, отдельно, поскольку Полина пришла с Костей. У последнего на щеке был прилеплен пластырь – последствия вчерашней драки.

В комнате было душно, поэтому открыли пару окон, через них в помещение ворвался свежий пьянящий ветерок, который принялся тормошить старую занавеску и недавно стиранную накрахмаленную тюль.

Вся семья расположилась за большим прямоугольным столом, на котором, кроме цветастой скатерти, ровным счетом ничего не было. Все были недовольны ранним подъемом по прихоти отца семейства, но не возмущались, а только хмуро поглядывали друг на друга, смирившись с неизбежностью.

Причина, по которой пришел Саша, – отдать перстень его хозяину. Так как у него после вчерашнего болела голова, он решил подождать окончания разговора и, отдав тестю его подарок, убраться отсюда поскорее.

– Ну что, – начал Василий Васильевич, – пришло время обсудить дела наши насущные.

Он окинул взглядом всех присутствующих.

– Перейду сразу к делу, чтобы не морочить вам головы, так как дело мое не терпит отлагательств. Я умираю.

Кислое выражение на лицах сидящих за столом вмиг изменилось. Глаза Алевтины округлились, она выронила журнал, которым обмахивала себя. Ее муж вытянулся по струнке как тушканчик и суетливо стал смотреть на реакцию других. Ирина с ничего непонимающим взглядом уставилась на отца. Павел стал часто моргать и закрыл рот рукой. Полина вцепилась в плечо Кости и с ужасом смотрела на отца. Лицо Константина тем временем выражало только удивление.

До Саши не сразу дошел смысл сказанного. Он в недоумении уставился на тестя, внешний вид которого говорил о бодрости и здоровье, что никак не вязалось со сказанным.

– Это что, шутка? – подал голос Александр.

– Почему же, нет. Я говорю вполне серьезно. Месяца три тому назад я обследовался в нашем ведомственном госпитале, где меня и огорчили.

Смысл недоброй новости стал постепенно осознаваться присутствующими.

У Али раскраснелись глаза, она была готова заплакать, но все еще сдерживалась. Ее муж нервно забарабанил пальцами по столу, уставившись в пол. Ира прикусила губу, в ее глазах читались отчаяние и беспомощность. Паша опустил голову. Полина сорвалась с места и, подбежав к отцу, обняла его и заплакала. Костя безразлично посмотрел ей вслед, он не стал частью этой семьи и потому известие, как видно, не так уж сильно обеспокоило его. Просто нехорошая новость, одна из многих неожиданных неприятностей, которые появляются и благополучно забываются в течение дня.

Александр не находил слов. Он знал Василия Васильевича уже очень и очень давно. Его жизнь всегда шла в фарватере судьбы этого человека. Тесть всегда был жизнерадостным, крепким, неунывающим, но вместе с тем строгим, порой жестоким, уважающим известный только ему кодекс чести. Василий Васильевич прожил полную приключений жизнь. Работал и на государство, и на себя. Его уважали все. Он имел знакомых повсюду. И тут такая новость. На Сашу она подействовала, как ведро холодной воды, вылитое на голову. Он просто отказывался верить в услышанное.

– Не плачь, не плачь, Поленька, – спокойно говорил ей отец. – Все когда-нибудь умрем.

Слова тестя возымели совсем иной эффект, чем тот, к которому призывал он. Теперь с места сорвалась Ира, которая, рыдая, кинулась к отцу и повисла у него на шее, присоединившись к младшей сестре. Алевтина тоже заплакала, но осталась на месте, взяв под руку оцепеневшего мужа.

Между тем лицо Василия Васильевича было спокойным, более того, в его чертах читались даже оттенки радости и удовольствия. Саша, подметив это, совсем запутался.

Костя поинтересовался:

– А что у вас со здоровьем-то не так, Василий Васильевич?

– Да все не так, Константин. Износилось все у меня. И сердце медленнее положенного бьется и сосуды плохие, почки, печень, желудок, что тебе еще сказать, опухоли всякие там. А ты что, не веришь мне?

Вопрос тестя поставил Костю в тупик. Сестры разом прекратили свой плачь и гневно, словно три фурии, испепеляющими взглядами пронзили чужака за этим столом.

Саша даже вздрогнул, заметив это. Именно так глядела вчера ночью после драки Полина – бескомпромиссно, ненавидяще, грозно.

«Наверное, это у них наследственное», – подумал про себя Александр, в этот момент даже немного радуясь, что девушки смотрели не на него.

Костя покраснел. Он не знал, куда деть глаза, поэтому уставился на свои ботинки.

– Верю, Василий Васильевич, верю. Просто думал, может, я вам чем-то смогу помочь. У меня есть знакомые медики. Вдруг вам это пригодилось бы?

– Да нет уж. Поздно помогать. Врачи дали мне полгода, а потом станет все очень плохо.

Дочери вновь принялись плакать. Тесть же, хитро прищурившись, посмотрел на зятя и сказал, будто не всем, а только ему:

– Но есть у меня и хорошая новость. Думаю, что пока разум и сила еще при мне, передать свое наследство вам.

Константин поднял глаза и заинтересованно посмотрел на Василия Васильевича. Моментально оживился и муж Алевтины Анатолий. Он с жадностью и вниманием стал слушать тестя. Паша приподнял указательный палец руки, которая закрывала лицо, и одним взглядом, как хитрая лиса, окинул картину происходящего. Младшие сестры лишь сильнее принялись рыдать, а Алевтина, достав платок, стала вытирать никак не унимающиеся слезы. Последние слова тестя Сашу не заинтересовали. В его голове не укладывалось, как вообще Василия Васильевича может не стать.

– Вы знаете, – между тем продолжал тесть, – у меня скопилось много всякого хлама: земля, дом, деньги в банке. Думаю, чтобы вы из-за этого не переругались, надо это все разделить между вами.