Невидимый. Любимый. Мой.

Часть 1. Глава 5

Это произошло в сентябре. Я училась на четвёртом курсе университета. Заниматься не хотелось совершенно: в город пришло бабье лето, солнце светило ярко и ласково, в воздухе носились нити паутины, что нежно прикасались к рукам и лицу. Хотелось гулять, а приходилось, изнывая, сидеть в душных аудиториях и с тоской поглядывать на жизнь за окном.

Мир с грустными нотами уходящего тепла пах тёрпкой осенью и звал бродить, ловить лучи, прислушиваться к радостному многоголосию и любоваться пёстрой палитрой, где смешались зелень, багрянец и золото.

Досидев кое-как до конца лекций, я рванула к лестнице, желая поскорее выйти на улицу. Я слишком спешила, за что и поплатилась: зацепившись каблуком за небольшое углубление в выщербленной ступеньке, полетела вниз, с ужасом сознавая, что падаю лицом прямо в кафельный пол. Я закрыла глаза. «Только бы ничего не сломать», – мелькнула жалкая мысль, а затем я врезалась во что-то живое и упругое. Кажется, мне повезло. Открыв глаза, встретилась с насмешливым и немного взволнованным взглядом.

– Не ушиблась? – голос у незнакомца мягкий, глуховатый, с приятной хрипотцой.

– Н-нет, – промычала, ещё не веря, что благополучно отделалась.

Я прижималась к парню всем телом, обмякшим от перенесённого ужаса, и непроизвольно изучала своего спасителя.

Невысокий и стройный. Худощавый, но жилистый. Падая, я вцепилась руками в его предплечья, и теперь под ладонями чувствовала крепкие мускулы. Зелёные глаза, тёмные ресницы. Взгляд открытый, с искоркой невольного смеха. Каштановые волосы волнами спадали на воротник клетчатой рубашки. Загорелая шея, большой и насмешливый рот.

– Ну как, гожусь на роль рыцаря?

От неожиданности я вздрогнула, сообразив, что стою и пялюсь на парня слишком долго. Резко выпрямилась, но, не удержав равновесия, вновь рухнула в его участливые руки. Удача закончилась на счастливом спасении: падая, я сломала каблук.

Парень вдруг расхохотался:

– Никогда не думал, что буду держать в объятиях Золушку, у которой сломалась хрустальная туфелька!

По-моему, он забавлялся. Мне не оставалось ничего другого, как виновато улыбнуться, перенести центр тяжести на устойчивую ногу и философски развести руками:

– Только что позорно ушёл ни с чем дядюшка Несчастный Случай. Спасибо за помощь. Я бы убилась.

Всё ещё смеясь, он взял меня под руку и вывел на улицу. Мы зашли в маленький скверик неподалёку от университета. Посадив меня на лавочку и приказав снять туфель, мой спаситель несколько минут возился, пока не прибил кое-как каблук камнем.

– Ну вот, по крайней мере, можно доползти до дома, – пробормотал он удовлетворённо, надевая обувь мне на ногу.

Прикосновение тёплых пальцев к лодыжке почему-то взволновало.

– Наверное, пора познакомиться, – задумчиво произнёс парень, всё ещё сидя на корточках передо мной, и, решительно протянув руку, добавил:

– Олег.

Я казалась себе гигантом перед человеком, что взглядом упирался в мои колени. Злясь на нелепую ситуацию, я наклонилась вперёд и холодно выдавила:

– Марина Штейн.

Брови Олега удивлённо поползли вверх:

– Ого! Зачем же так официально? Ты не обидишься, если я буду звать тебя по имени?

Мой новый знакомый, не дожидаясь ответа, легко вскочил на ноги и, взяв меня за руку, потянул прочь из скверика.

Так начался наш роман. Олегу было двадцать шесть, он учился на третьем курсе факультета экспериментальной физики, обожал музыку, компьютеры и мороженое. Всё это он сообщил мне, пока провожал домой.

* * *

Потянулись странные, лихорадочные дни. Сердце, что билось в груди всегда спокойно и бесстрастно, начало вести себя странно, стоило мне хотя бы краем глаза увидеть Олега. Встречались мы в стенах университета нечасто. Так, сталкивались случайно на несколько минут, чтобы сказать друг другу пару ничего не значащих фраз: «Привет! Как дела? У меня тоже всё хорошо. Пока!».

Однако, натыкаясь на чуть насмешливые, но серьёзные глаза, всегда чудилось: Олег хочет что-то добавить, но этого никогда не случалось. Взгляды связывали нас куда прочнее, чем слова, беззаботно слетавшие с губ. Это тревожило, я копалась в себе с холодной расчётливостью мясника, который препарирует жертву, пытаясь найти что-то одному ему известное и важное. Но это «что-то» ускользало, уплывало из рук, и я никак не могла найти хотя бы один ответ на многочисленные, терзающие меня вопросы.

По ночам я просыпалась в холодном поту, чувствуя, как плавится тело от безудержных толчков крови. У меня пропал аппетит, я похудела, стала рассеянной и какой-то потерянной. Я, умевшая твёрдо и логически мыслить, казалось, навсегда утратила эту способность.

Я не понимала, что происходит, не связывала своё состояние с человеком, который помог мне однажды. Ни его имя, ни образ ни разу не всплыли в сознании.

Мама беспокоилась, глядя на мои ввалившиеся щёки и тёмные круги под глазами. Несколько раз она мягко пыталась расспросить, что тревожит меня, но я и сама не знала, поэтому отделывалась односложными ответами и виновато разводила руками, убеждая, что всё в порядке.