Невидимый. Любимый. Мой.

Часть 3. Глава 10

Прошло три дня, как мы обосновались в доме Дмитрия и Сюзанны. Время будто притормозило, тянулось лениво, без скачков и всплесков. Удивительно, но дом словно околдовывал, шептал о спокойствии, притуплял страсти, поглаживал чувства.

Никто не тревожил нас, не напрягал, и поэтому мы решили погостить ещё немного. Майлз пропадал на работе, я ездила в клинику, Линда возобновила занятия в колледже. Со Стивом у нас восстановились дружеские отношения. Мы старательно делали вид, что ничего не помним о той ночи, и это пошло только на пользу.

Все эти три дня я готовила Стива к приближающейся развязке: нога Бианки выросла на пять сантиметров, и я больше не видела причин, чтобы вплотную не заняться волнующим всех нас вопросом.

Каждый день я приходила к Стиву и готовила его к «прыжку в омут» – так я про себя называла наше рискованное исцеление. Я вправила головку бедра. Заново разбила и тщательно соединила повреждённые сухожилья и мышцы. Мы избавились от послеоперационных рубцов. Оставалось только заставить ногу расти.

– Это может показаться шарлатанством чистой воды, – объясняла я наше могучей кучке, – но я вижу всё изнутри, а поэтому могу подправить то, что может помешать выздороветь. Я не зря торчала по несколько часов в анатомическом зале. Как устроены конечности выучила теперь досконально. Хирургу нужна анестезия, инструменты и умелые руки. Но врач никогда не знает, что ждёт после операции: победа или поражение, инфекция или плохое заживление ран.

Кроме того, пациент страдает от боли. Экспериментируя на крысах, я обнаружила участки мозга, воздействуя на которые, можно уменьшить или избежать боли полностью. Это не единая точка и не мифическая кнопка: нажал – и боли нет. Но такие центры есть. Кстати, нечувствительность к боли испытывают люди под гипнозом. Но гипноз не мой метод, поэтому, можно сказать, мы сделали прорыв, то, до чего современная медицина без медикаментозных препаратов ещё не дошла.

– Мария, ты профессор, – пробурчал Стив, – по-моему, всем нам без разницы, как это происходит. Важно, что оно действует.

– Не интересно – не слушай, – перебила его Линда, – а я всегда балдею именно от этой части, когда Марина объясняет, что она делает и зачем. Ей-то видно, а нам-то – нет. Поэтому объяснения как раз хоть немного раскрывают тайну энергетического воздействия на человеческий организм.

Я покачала головой:

– Я не уверена, что это только энергетическое воздействие. Сложно понять, как действует дар. Это похоже на аморфную силу, что может изменяться в зависимости от ситуации. Чтобы разбить кость, она становится острой сталью. Чтобы соединить ткани, она превращается в чудодейственный клей. Чтобы воздействовать на головной мозг, сила преобразовывается в импульс, мягкий толчок.

Я чувствую эти изменения не чем-то одним – руками или головой, а всем организмом. У меня ощущение, что на какое-то время я становлюсь симбионтом – частью организма, на который воздействую. Не сливаюсь с ним полностью, а сосуществую рядом и помогаю. Но этот процесс не на уровне «отдал – взял», нет. Это какой-то взаимообмен. Отдавая, я беру, иначе давно превратилась бы в пустую оболочку, растратившую все жизненные силы.

Они смотрели на меня заворожено. Понимали, но не могли до конца разложить информацию по полочкам. Оставалась только вера в меня. Безоговорочная – у Линды, спокойная – у Майкла, сумбурная – у Майлза. Стив… с ним было сложнее, потому что нас так много связывало. Он и впрямь ощущал себя частью меня. Во всех аспектах. Поэтому я старалась не поднимать этот занавес. Пусть уж лучше будет полутьма за кулисами, чем свет рамп и тысячи глаз в переполненном зале его ощущений.

Он покорно позволял мне делать с собой, что угодно. Не боялся и не волновался – кажется, этот период остался далеко позади, там, где мы заговорили об этом впервые. Он, наверное, без эмоций принял бы боль и смерть из моих рук. И не потому, что стал безвольной куклой. А именно потому, что был уже не просто Стивом, юношей двадцати одного года от роду, а частью Марины Штейн.

– Никаких нагрузок, хождений и лишних движений. Полный покой, – жужжала я, как противная нянька-педант, но он и не возражал. – Думаю, можно договориться, чтобы еду тебе носили сюда. Сейчас очень важно, чтобы ты лежал. Я вправила головку бедра – пусть она привыкнет лежать там, где ей положено.

Стив кивал и со всем соглашался. Все эти дни он рисовал, делал наброски, но никому не показывал свои художества: прятал листы в папку, но мы видели: папка распухает, карандаши валяются в беспорядке на тумбочке, кровати и под ней.

За эти три дня я исходила дом вдоль и поперёк. Майлз, мой добровольный гид, охотно показывал мне семейное гнездо, даже самые укромные местечки.

Майкл часто пропадал из виду, но оставался с нами, не возвращался домой окончательно. Джоан почти не появлялась. По вечерам мы виделись за столом, на ужине, да иногда я замечала, как она прогуливается по саду в сопровождении угрюмой тумбообразной служанки.

Стивен по секрету сообщил, что на самом деле миссис Кохаганен – медсестра и сиделка, специально нанятая для Джо.

После той ночи девушка больше не приходила, но я ждала, что она однажды выполнит своё обещание. Не знаю почему, но об её посещении я никому не обмолвилась и словом. Даже Стиву. Мне казалось, что наша встреча – это нечто сугубо личное, не нуждающееся в лишних разговорах.