Невольница любви

Невольница любви
Люди плохо понимали в 90-х, что происходит. Сознание не хотело принимать происходящее, рушилась огромная страна. Всегда, казалось, что Союз был гарантом безопасности - и вот нет нашей Родины…
Все боялись будущего. Когда началась война, между армянами и азербайджанцами и поток беженцев появился в Дружковке, произошло прозрение и понимание, что так, как раньше, уже не будет.
В то время Соня встретила Зою, восточную красавицу - точёная фигурка, чёрные выразительные глаза, прямой нос, красивые губы. Волосы, зачёсанные назад, были густы, можно долго любоваться её лицом, находя какие - то замечательные черты. Её в Украину привела своя беда.
Девушка рассказывала:
- Родилась я и выросла в Баку, отец - армянин, мама - русская. Такие пары были не редкость: Баку - город многонациональный, большой. Так тоскую по нему!.. - С сожалением сказала она, едва сдерживая слёзы.
Тут лицо её посветлело, воспоминания придали ему ещё большей притягательности и прелести. Она продолжала:
- Жили мы все: русские, армяне, азербайджанцы, евреи, греки, татары - дружно. Детьми вместе играли, в гости друг к другу ходили, учились в школе, институтах. И что такое случится, не могли представить даже в страшном сне.
По окончанию института пришла работать в лабораторию, на заводе изготовляли раствор йода. Там я встретила свою любовь, он был старше меня, женат, три сына, но с первой минуты, как его только увидела, что - то произошло между нами. Глаз на него поднять не смею, в одной комнате находиться не могла, всё пряталась от него. Он тоже мне признался:
- Увидел тебя и понял: ты моя, и это навсегда.
Как ни пыталась быть от него дальше, всё получилось наоборот. Через два года подошёл ко мне и попросил:
- Не убегай, моё сердце разрывается на части, не могу не видеть тебя. Я без тебя умру.
Через год у нас родилась дочь Сабина. Он снял для нас квартиру. Родители меня не поняли. Если мама иногда приходила ко мне помочь с внучкой, то отец выгнал меня не только из дома, но из своего сердца. Его родственники не особо любили невестку, папе жаловались о моём бесстыдстве, намекая о порочной наследственности.
Я, невольница любви, мечтала не о том, чтобы он семью бросил, а забежать от родителей, соседей, от него самого куда подальше. Много позора терпела, пока на учёте по беременности стояла, рожала - осуждают, косятся…
Квартира была далеко от завода, но даже за плотно закрытыми шторами на окнах и железной дверью мне казалось, что все знают и осуждают. Страсть поглотила меня полностью, парализовала волю, подчинила себе.
У мусульман две жены не редкость, и семья Касима, если и знала о наших отношениях, то козни не строила. Сабина пошла в первый класс, когда всё это началось.
Страшно выходить из дома, на заводе задерживали зарплаты. Появились и крикуны, говорили только на азербайджанском языке, приблизительно так:
- Земляки, мы могли бы жить лучше, нас объедают русские, армяне, Азербайджан - для азербайджанцев.
Страшно даже вспоминать: мальчишки лет по пятнадцать - семнадцать нападали на детей, женщин, стариков, унижали, избивали, калечили. Потом стали находить убитых.
Касим очень переживал за нас. Спрятал нас на своей даче, далеко за городом. Мне казалось, за высоким каменным забором безопасно, но я ошибалась.
Однажды ночью проснулась от крика - громили соседские дачи. Утром не горел свет, выключили газ. Мы сидели с дочерью, укутавшись, в подвале.
Вечером приехал Касим с братом: тот работал в прокуратуре, у него была вместительная «Волга», оружие. Ехали, молча, Касим держал на коленях Сабину. Машина ехала быстро, проезжали города, посёлки. Везде кострища, много горящих домов, погромы. От цветущей, зелёной, гостеприимной земли остались развалины. Время от времени нас останавливали, иногда мне приходилось прятаться в багажнике, укрываясь брезентом, когда проезжали мимо боевиков.
В окно я видела обезумевшие от вседозволенности и жестокости лица молодых мужчин с автоматами, в засаленных грязных одеждах, и понимала - это куклы. А тот, кто ими движет, сидит сейчас в своих апартаментах и упивается своей властью.
Очень сильно переживали, пока в безопасное место приехали.
Касим обнял меня.
- Я сам тебя найду, уезжай в Украину, к тётке.
Дал мне десять тысяч на расходы. Рассчитал с работы, выписал, заезжал к родителям, обещал, что постарается и им помочь уехать. Тепло простились с его старшим братом, тот подарил Сабине серёжки.
Очень просил не терять связь, писать. Если бы не они, нас просто могли убить.
Мой любимый мужчина поцеловал меня на прощанье, признался:
- Ты - лучшее, что было в моей жизни.
Я посмотрела на его постаревшее лицо, поседевшую шевелюру кучерявых волос, даже не поняла - почувствовала, что больше никогда его не увижу, и заплакала.
Потом с дочкой добрались до Ростова, позвонила тётке в Дружковку, они с мужем приехали на машине, нас забрали. На деньги Касима купили дом. Вот так и живём. Через полгода приехали родители и молчат, как партизаны. Спрашиваю:
- Вас Касим обещал вывезти.
Мать заплакала, а отец выронил как в пустоту:
- Да некому было помочь, сами спасались - он умер сразу после вашего отъезда, брат до больницы не довёз.
- Обширный инфаркт, - добавила мать, вытирая слёзы.
А я и плакать не могу: что-то внутри, как обручем, стянуло. Для меня он всегда жив: мёртвым не видела, могилы тоже.
В городе на фарфоровый завод устроилась, пошла учиться. Знаешь, если ещё из Украины погонят, то тогда некуда деваться…
- Не погонят, - уверяла её Соня.
С тех пор прошло много времени, встреча эта стала забываться. А два года назад на площади Софью окликнула Зоя.
Подруги обнялись, присели на лавочку. Женщина сообщила:
- Сабина поступила в Харькове в университет, в интернете её нашли братья-сыновья Касима. Старший, Назим, приезжал, они встретились. Увидел, что живёт в общежитии, купил ей квартиру. Я тоже уехала к дочери. Папа умер ещё в двухтысячном, а зимой маму похоронила. Дом никак не могу продать. Когда войны не было - не покупали, а сейчас тем более. Сабина вышла замуж, у меня внук Касим.
- А как с личной жизнью? - спросила Соня и пожалела.
Моложавое лицо Зои вдруг на глазах постарело, осунулось, стало несчастным:
- Женой и не пришлось быть, так и живу, казня себя за отношения с женатым мужчиной.
Софья поняла, что задела больную тему, утешила её:
- Ну, а так бы дочери у тебя не было.
- Любовница, любовница, - грустно повторяла она, судорожно сжимая пальцы, - сама любви невольница. Да, да, невольница на всю жизнь. Встречу с Касимом вспоминаю, как сон - тогда не была счастливой и сейчас одна. Но другого мужчину не могу рядом представить.
Потом она заторопилась, спешила на вокзал, домой, в Харьков.
Она села в трамвай, помахала рукой из окна. Соня подумала:
«Бывают же такие целостные люди! И любовь у них, если и несчастливая, но одна и достойна уважения».