Невольник Из Шаккарана

Глава 1.

- Господин! Господин! – тощий желтолицый мужичок с раскосыми черными глазами, преградив путь, почти упал в ноги рослому северянину, направлявшемуся к выходу с невольничьего рынка. - Купите мальчика, господин! Не пожалеете… - желтолицый перевел дыхание и в каком-то отчаянном ожидании обратил взор на мужественное лицо предполагаемого покупателя.

Северянин посмотрел на торговца с высоты своего роста и в его взгляде мелькнуло явное неодобрение. Было заметно, что ему совсем не по нраву подобная наглость со стороны последнего. Смерив продавца живого товара презрительным взглядом, мужчина продолжил путь, вместе со своими людьми, крепкими воинами, игнорируя торговца, но тот упрямо ринулся следом. Заметив это, северянин сверкнул гневным взором и, хотел уже, было, отпихнуть надоедливого в сторону, когда торговец успел вытолкнуть перед собой невысокого щуплого мальчонку лет тринадцати, чье лицо оказалось перепачканным до такой степени, что черты было почти невозможно разглядеть. К тому же мальчик быстро склонил голову, и длинные отросшие волосы тотчас скрыли под собой его лицо. Мальчишка был очень худ. Старая, ветхая одежда-балахон весела на нем мешком, подвязанная на талии веревкой. Руки и ноги тонкие, как прутики. Нескладный какой-то и совсем зеленый. Немудрено, что северянин сразу и не заметил его.

- Купите мальчика, вы не пожалеете, - воспользовавшись заминкой воина затараторил торговец, обрадованный интересом еще не состоявшегося покупателя. - Он очень умный и выносливый для своего возраста. Умеет чинить одежду, готовит и неприхотлив в еде, и отдаю я его почти задаром. В крайнем случае господин может посадить его на весла…

Северянин поднял руку, призывая торговца к молчанию.

- Слушай, человек, не надоедай, - произнес он. У воина был низкий сиплый голос, который, казалось, перекрывал весь шум и звуки, идущие со всех сторон шумного рынка. Возвышаясь над купцом, мужчина все же не смог сдержать ехидной улыбки.

- Посуди сам, - сказал воин, - твой мальчонка загнется в первую же неделю плаванья. Он такой хилый, что не выдержит долгого путешествия по морю. А если я, как ты сказал, посажу его на весла, то он сдохнет в первый же день и пойдет на корм рыбам. Зачем мне выбрасывать деньги на ветер? Для меня этот ни к чему не пригодный раб только лишний рот на борту! К тому же, тебе ли не знать, что у нас право грести застуживают только самые сильные и опытные воины… Мы не сажаем, подобно вам, на весла всякую шваль.

- Простите, господин, - торговец смиренно склонился и сделал шаг назад, рукой прихватив за шиворот своего раба и убирая его с дороги северянина, при этом не переставая кланяться. Но на лице его, остром и живом, было нетрудно прочитать разочарование от несостоявшейся сделки. И еще какое-то отчаяние.

Северянин шагнул мимо. За ним последовали его люди. Несколько высоких широкоплечих мужчин, одетых, несмотря на довольно жаркую погоду так же, как и их предводитель, в легкие кольчуги поверх тонких безрукавок и подпоясанные мечами. Кто-то с улыбкой посмотрел на торговца и его негодный живой товар, кто-то прошествовал, даже не обратив внимания, и только последний из мужчин, еще довольно молодой, почему-то остановился и заинтересованно взглянул на раба. Когда мальчишку проволокли мимо, тот успел бросить в сторону воинов быстрый взгляд, и северянин поразился цвету глаз паренька. Яркие голубые, нет, даже лазурные, они могли сравниться по своей красоте с насыщенностью северного неба, каким оно бывает только в середине зимы. И все же, дело было даже не в цвете глаз, слишком редким для жителей восточных стран. Молодого воина заинтересовало то, как именно парнишка взглянул на него. В синих глазах плескался вызов и гордость, совсем несвойственные «живому товару». Не отдавая себе отчет в том, что делает, северный воин поспешил догнать торговца, на что с удивлением отреагировали его соотечественники, заметив, что один из них направился прочь от пристани.

- Хок, ты чего? – окликнули его.

- Идите, я догоню, - махнул он рукой друзьям и подошел к торговцу.

- Не задерживайся, - крикнул ему его вождь, и он, и его люди, неспешно отправились вперед к пристани, где, качаясь на волнах, их поджидала быстроходная ладья. Хок только коротко хмыкнул. В несколько широких шагов нагнал торговца, положил руку на его плечо, останавливая мужчину и перевел взгляд светло-серых глаз на маленького раба. В глазах мальчишки на секунду мелькнул интерес и тут же погас, прикрытый напускным равнодушием. Он снова опустил глаза, старательно изображая смирение.

Торговец же испуганно вздрогнул, обернувшись к могучему воину. Страх мелькнул в раскосых хитрых глазах, и названный Хоком поспешил успокоить его, убедив в своих добрых намерениях.

- Сколько ты хочешь за мальчика? – спросил он. - Только смотри, не завышай цену! Я вас, пройдох, знаю!

Торговец удивленно посмотрел на говорившего, а потом, осознав, что перед ним сейчас, возможно, стоит потенциальный покупатель его раба, радостно проговорил:

- Самую малость, всего три медные монеты, господин, - светло-карие глаза желтокожего работорговца с надеждой посмотрели на Хока. Он запросил явно мало, понял Хок. Наверняка желтолицый уже отчаялся сбыть мальчишку, что совсем не удивляло северянина. Кому же мог понадобиться такой хилый грязный ребенок. Хотя его самого мальчишка чем-то заинтересовал. Еще бы понять, чем? Он не был склонен проявлять милость. Да и рабов в этом южном городе, похожем на сковороду из самой преисподней, было слишком много. Но его заинтересовал именно этот: невзрачный и слабый, похожий на новорожденного котенка. Прежде мужчина предпочитал тратить деньги на более приятные развлечения: выпивку и женщин. Последних в Шаккаране было еще больше, чем рабов. И встречались редкие красавицы, за ночь с которыми было не жаль отдать и золотой. Но почему этот мальчик? Хок смотрел на тощего раба и не понимал своего интереса.

Мужчина взял за руку мальчика, медленно ощупал мускулы. Рука оказалась тонкой и худой, легкой как перо. Мальчик вздрогнул, словно от удара и на мгновение поднял голову. Снова в лицо Хоку взглянули большие пронзительные лазурные глаза, но раб тут же поспешно опустил взгляд, уставившись себе под ноги. Хок нахмурился и отнял руку.