Невыполнимое желание

Невыполнимое желание

Невыполнимое желание

1.

Никки Клеменс была хорошей девочкой. Послушной, старательной, покорной, незаметной, полезной... жертвенной. Поэтому миловидную в целом девочку портили сутулость, зажатость и вечная заискивающая улыбка. Но Никки не замечала этого: она старалась быть не просто хорошей, а идеальной.

Только вот окружающие этого не то, чтобы не ценили – просто не замечали, считая само собой разумеющимся. Лишь одна соседка, миссис Сесилия, милая добрая женщина, до сих пор живущая иллюзиями о доброте и красоте мира, относилась к Никки как одной из своих детей, с теплом и заботой. Но если со стороны чужих людей безразличное отношение воспринималось Никки нормально (а миссис Сесилия, наоборот, казалась странной и чуточку сумасшедшей), то вот со стороны родителей...

Всё, чего желала Никки всем сердцем, это услышать от вечно недовольных ею родителей хоть слово одобрения. Она не обижалась, нет: значит, она приложила слишком мало усилий, нужно ещё больше. И она изо всех сил старалась быть полезной во всём, выполняя всю домашнюю работу, помогая соседям и учителям, возясь с отстающими учениками – самой-то ей приходилось быть отличницей, пусть это давалось ей нелегко, – и всячески поддерживая репутацию "хорошей девочки".

Никки осунулась, плохо ела, не высыпалась – и на это вместо заботы или хотя бы вопроса "как ты?" получала очередной всплеск неодобрения. Она тихонько плакала, стараясь, чтобы этого не заметили, ведь это злило: "что ты опять ревёшь, у тебя не жизнь, а сладка ягода, ты капризуля, истеричка!" – и старалась ещё сильнее.

Только вот всё было напрасно: Никки оставалась родительским разочарованием, и она не понимала почему.

Частично этот вопрос разрешился в день её четырнадцатилетия: у неё проявилась магия. Дело вполне обычное, в другой семье, особенно у магов, это стало бы радостью или нормой, но... Это злосчастное "но"! Семья Никки была Храмовой, а значит, магия воспринималась в ней не то, чтобы нечистым даром, но всё же неодобрением богов. Никки опять подвела семью.

Хотя что она-то могла сделать? Магия была врождённым свойством, вроде её карих (а мать мечтала о голубых!) глаз или слишком тёмных ("в свекровь пошла") волос. Как будто хоть что-то из этого зависело от девочки! Только вот её снова назначили виноватой, и Никки приняла это.

– Никки, деточка, – говорила ей миссис Сесилия, – ну что ты так переживаешь? Ты милая, хорошая девочка, а магия... что магия? Мало ли для каких добрых целей дали её тебе боги. Это ведь тоже их воля, и твоя мама зря на неё ропщет.

Никки не слушала. Вернее, слушала, но не слышала.

Будущему появлению брата или сестры девочка обрадовалась безумно. Может быть, хотя бы малыш будет просто любить сестру, без условий и требований? Пусть Никки не думала именно такими словами, боясь оформить в себе слабое ощущение недовольства, она безумно жаждала такой безусловной любви или хотя бы принятия, пусть и считала себя недостойной этого.

И вот на свет появилась Алиша. Никки не успела обрадоваться: малышка оказалась Избранной.

Избранная. Та, через кого в мир приходит воля богов. Величайшая ценность и величайшее благословение. Для родителей, разочарованных в маге-Никки, Алиша стала не просто любимым ребёнком, а сверхсокровищем, к которому старшую сестру даже не подпускали: как бы не осквернила малышку! И, словно этого было мало, Никки перестали замечать. В семье была теперь только одна дочь. Нет, про Никки не забыли: ей давали кров, еду, одежду... но в остальном максимально игнорировали.

– Марго, – говорила миссис Сесилия матери Никки, когда та в очередной раз пела гимн достижениям младшей дочери, – это всё замечательно, но ты знаешь, Никки ведь...

– Что Никки, – отмахивалась Марго, – не напоминай мне о ней. Алиша...

И возвращалась к воспеванию малышки, старательно не слыша об успехах старшей дочери.

Никки не возненавидела Алишу. Она даже завидовать ей себе не позволяла. Но желание, чтобы родители полюбили и её, Никки, превратилось в настоящую одержимость. В какой-то момент девочка решила: раз родители ненавидят её за магические способности, она сумеет от них, этих способностей, избавиться.

И Никки с утроенной силой стала учиться магии: ей нужно узнать всё. Должны же быть ритуалы, способные изменить суть человека? Должны. Если, чтобы получить доступ к такой, явно запретной, магии, нужно стать лучшей и знать как можно больше, Никки станет и узнает. Её тоже будут любить!

За учёбой время летело так стремительно, что увлечённая ею до маниакальности Никки лишь краем разума отметила день, когда пятилетнюю Алишу забрали для воспитания и обучения в Храм. Зато родители были так этим горды, что даже не заметили, как Никки покинула дом, уехав к наставнице по магическому искусству в другой город.

– Уехала. Совсем? Совсем. Ну и хвала Богам, – всё, что услышала миссис Сесилия, когда поинтересовалась судьбой Никки у её матери.

– Марго, это же твоя дочь! – возмутилась таким безразличием всё ещё питавшая иллюзии о доброте и отзывчивости людей женщина.

– У меня только одна дочь, – отрезала Марго. – Алиша.

"Хорошо, что Никки этого не слышит, – вздохнула миссис Сесилия, у которой разбились очередные "розовые очки". – "Бедная девочка..."

"Бедная девочка" тем временем углублялась в тайны магии, меняя наставника за наставником, пока не очутилась у слывшей безумной Селесты. Новая наставница видела одержимость Никки и чрезмерное даже для неё увлечение запретной магией, но считала всё это подростковой придурью. Девятнадцать лет, для мага – почти детство, пройдёт. Помирится с родителями, подружится с сестрой, найдёт подружек и парня, на которого обрушит свою жажду любви. Всё перемелется, всё пройдёт. Главное – девочка талантливая, умная, старательная, трудолюбивая, настоящее сокровище, а не ученица. А личные её дела и проблемы наставницы не касаются.