Невыразимая параллельность бытия

Невыразимая параллельность бытия

НЕВЫРАЗИМАЯ ПАРАЛЛЕЛЬНОСТЬ БЫТИЯ

Дождь лил стеной. Я бежала к остановке автобуса, глотая по дороге слёзы вперемешку с холодными каплями. Только бы успеть! Да, я понимала, что мой великовозрастный балбес-сын снова вляпался в очередную проблему. Но сегодня она угрожала его жизни. Я не легковерная дура и не поверила голосу в телефоне, который сообщил, что мой сын угодил в больницу после жуткой аварии, которую сам спровоцировал. Суровый мужской голос говорил об ущербе чужому имуществу, а я не могла понять, откуда этот говнюк достал машину? Я перебила говорившего, спросив его фамилию. Потом повесила трубку. А после стала обзванивать больницы и ближайшие дорожные службы. Мало ли какие аферисты звонят, чтобы денег выманить у ошарашенных новостью родственников? А я итак еле концы с концами свожу. Поэтому лучше перезвонить, и не по ими указанным телефонам, а по тем, которые общеизвестны, вывешены в интернете.

На больницы я потратила с полчаса, пока не узнала, что этот паршивец поломался настолько, что может вообще умереть. Девушка, ради которой он угнал машину друга и затеял дрифт на скользкой дороге, умерла на месте. Я пока пыталась не думать, что сделают со мной её родители, когда им об этом сообщат. Мало мне ужаса за жизнь моего непутёвого сына, так сами машины, которые он разбил, мне придётся оплачивать. Вернее, их ремонт. А с каких денег? Я перебиваюсь, как могу. А этот гадёныш, мой сынок, нигде не работает. Да и учиться не спешил. Только в этом году, окончив школу, он затеял «отдохнуть». Отдохнул, на мою голову…

С бывшими «гаишниками» (в нервах забыла, как они теперь называются) я созванивалась дольше. Поскольку толком не знала, где произошла авария. Наконец я дозвонилась до того сурового дядьки, который оказался реальным «гаишником», а не мошенником, выманивающим деньги у родственников, пребывающих в шоке. Он кратко сообщил, что мой сынуля не справился с управлением и разбился сам, разбив несколько машин. Их сильно посекло – его и девушку, которая была с ним. Она, пребывая без сознания некоторое время, умерла до приезда «скорой». В одной пострадавшей машине труп и двое тяжелораненых, в другой раненные, но не сильно. Словом, кошмарный кошмар. Повесив трубку, я ещё какое-то время приходила в себя. Плакать буду потом. Сейчас надо действовать. Немедленно. У меня с сыном одна группа крови. Наверняка понадобится переливание. Так что, пора бежать. И я побежала…

Подбегая к остановке, я увидела закрывающиеся двери автобуса. Вот чёрт! Теперь придётся ждать полчаса! Или идти пешком до метро по такой мерзкой погоде. Спокойно стоять и ждать я не могла: слишком была взвинчена. Потому, коротко передохнув, я побежала за автобусом, сокращая маршрут через дворы и пустыри с месивом грязи. Ранняя весна, таящий снег, дождь с облаков, готовый превратиться в мокрый снег, размокшая грязь под ногами, лужи – я буду выглядеть, как чучело в своих грязных сапогах и забрызганной юбке. Но мне плевать.

Где-то на середине пути меня догнал звонок. Первая ласточка. Потом другой… третий… Стали названивать родственники владельцев машин, пострадавших в аварии. И откуда только мой номер узнали, да ещё так быстро? Звонил отец умершей девушки, грозя убить моего сына, если он ещё не умер сам. Звонила её мать, которая истерически вопила и сыпала проклятиями. Звонили какие-то юристы, предлагая помощь, психологи, хотевшие «утешить в утрате», и почему-то похоронное бюро. Под конец я перестала отвечать на звонки. Подумаю об этом завтра. А сегодня – у меня умирает сын. Проблемы надо решать по мере поступления.

В больнице моего сына оперировали. Уже восемь часов. Я сидела в коридоре, сжимая в руках пакет с его вещами и вскакивая всякий раз, как мимо проходил медик. Я уже достала всех с вопросом о переливании крови и пересадке органов. Чтобы отвязаться, у меня взяли кровь на анализ, а, спустя час, выкачали какое-то количество. В нервах я чуть не потеряла сознание. И в это время мне на телефон продолжали идти звонки и smsки с проклятиями и оскорблениями. Я отключила звук. Не до того мне сейчас…

Когда наконец вышел врач, устало потирая переносицу, я уже настолько издёргалась, что не могла спокойно сидеть. Видимо, адреналин восстановил потерю крови при переливании. Взглянув на эскулапа, я упала на стул.

- Он умер. Мне жаль.

Всё, больше я ничего не слышала. Я сидела, потеряв все свои пять чувств. Нет, до меня доносились звуки. Но я их не слышала. Я видела снующих мимо людей. Но не осознавала. Ко мне кто-то прикасался, я чувствовала запах лекарств и железистый привкус крови из прокушенной губы… Но это как будто была не я. Трудно объяснить это тому, кто сам не переживал нереальность реальности. Когда сознание пытается эту реальность отторгнуть, чтобы защитить разум. А душа находится в реальной нереальности. Когда ты как во сне, но осознаёшь, что это не сон. А сознание тебя пытается убедить, что это сон во сне…

Сколько я так сидела, я не знала. Машинально встала и на автомате пошла к выходу. Сознание уловило слово «шок» и ещё «психолог». Подумаю об этом завтра. А сегодня мне надо добраться до дома. Надо… Зачем-то…

Выйдя на улицу, где дождь превратился в мокрый снег, а фонари освещали редкие машины в темноте, я машинально нащупала телефон в кармане. Сына… Пока я держала его в руках, не соображая, что с ним делать теперь, он пронзительно зазвонил. Я вздрогнула, едва не выронив его. Тупо глядя на экран и не понимая смысла букв, я машинально ответила. Визгливый голос орал мне что-то в ухо. Я смогла уловить только одно: «Чтоб ты сдох!». «Он умер, - ответила я. – Это его мать»