Неземное сияние

Неземное сияние

            С доктором Берни МакМиланном я познакомился много лет назад, когда практикантом попал в больницу св. Иосифа. Доктор принял меня очень радушно. Это был плотно сложенный невысокий человек. Живот выдавал в нем любителя вкусно поесть. На большой голове он носил котелок, а к глазу прикладывал монокль. Доктор часто напускал на себя важный вид и причмокивал губами, отчего его мелкая козлиная бородка забавно подрагивала.

            В первый же день я вручил ему письмо от отца, который, в свое время, пожертвовал немалые деньги на развитие больницы.

            - Ах, мой мальчик, - вздохнул доктор, усадив меня в своем личном кабинете и налив вина, - как жаль, что мистер Джейкоб разорился. Во всем виновата идея торговать с Индией, я прав?

            - Отчасти, сэр, - я пригубил напиток, - несколько неудачных сделок сильно расстроили наше благополучие, но последним ударом была гибель «Виктории» во время шторма.

            - Чудесный был корабль, - доктор сочувственно покачал головой, - Джейкоб так им гордился. Сколько прошло с тех пор? Пять лет?

            - Семь, - поправил я, - после этого он уехал в Бостон и нанялся управляющим в судоходную компанию.

            - А вы, значит, решили пойти по стопам дяди и стать ученым?

            - Меня всегда занимала природа разума, - осторожно ответил я, - отчего индивидуум воспринимающий мир рационально вдруг меняется в своих суждениях и начинает видеть действительность, как нечто необъяснимое логикой?

            - Осмелюсь предположить, что на ваше решение повлияла семья? – видимо на моих щеках вспыхнула краска, поскольку доктор тут же смутился, - простите, я… не думал, что эта тема…

            Повисло неловкое молчание. Я теребил бокал, доктор уставился в стену.

            - Все нормально, - я мысленно выдохнул, стараясь отстраниться от неприятных воспоминаний, - прошло уже больше десяти лет.

            - Джейкоб рассказывал о вашей матушке.

            - Вы правы, первопричина кроется в ней. Говорили, что дело в наследственности, но я в это не верю.

            - Во что же вы верите? – поинтересовался доктор.

            - В причину и следствие, в логику и науку.

            - И не допускаете ни одной мысли, что что-то может скрываться за пределами рациональной науки?

            - Именно так! – последние слова я произнес с вызовом, словно вернулся в детство где спорил с отцом о том, кто поймает первую рыбу.

            Доктор лишь усмехнулся.

***

            Практика оказалась вовсе не такой, как я себе представлял во время учебы. Я перебирал бумажки, проверял картотеки и приводил в порядок архив. Из-за скудного персонала этой работой, похоже, не занимались лет двадцать. Финансирование больницы оставляло желать лучшего. Изредка родственники больных или торговцы-меценаты подбрасывали деньжат, но все это было каплей в море.

            Доктор МакМиланн работал больше других, часто задерживаясь по вечерам, штудируя карточки больных или выискивая новые пути лечения. Признаюсь, я находил в его работе то упоение к которому стремился сам.

            Стремление подражать МакМиланну омрачалось лишь двумя вещами. Первое – доктор никогда и никого не подпускал к маленькому книжному шкафу у себя в кабинете. Как-то мельком я увидел там пузатые, словно разбухшие от воды, древние фолианты. Названия их почти стерлись, однако некоторые я узнал. Во время учебы я свел знакомство с девушкой, которая увлекалась тайнами древности. За то недолгое время, что мы встречались, она поведала мне о темных старых книгах, которые чудом сохранились и которые она мечтала когда-нибудь прочесть. Странно было видеть в кабинете умудренного опытом психиатра древние «Стансы Цзяна» или «Тайны Червя» или зловещую «Черную книгу».

            Вторая странность заключалась в том, что доктор подолгу сидел в кресле во время грозы. Он раскрывал окно и глядя на яркие всполохи, прорезающие тьму небес, уходил глубоко в себя. В такие минуты он не замечал ни тех, кто входил в кабинет, ни тех, кто к нему обращался. Берни что-то тихо бубнил, шевеля полноватыми губами. Длилось наваждение недолго. Когда молнии утихали, МакМиланн встряхивал головой, словно отгоняя морок, закрывал окно и наливал любимое вино.

            Пару раз я оставался в его кабинете, а после пытался расспросить, что за странный ритуал совершал доктор, но тот лишь печально качал головой и уходил от темы.

            Несмотря на упомянутые странности работать под началом МакМиланна было очень занимательно. Рутина бумажной работы продлилась около года. Несмотря на доброе ко мне отношение, в профессиональной сфере МакМиланн был крайне требователен, занудлив и не терпел противоречий. В воскресный день мы пили вино, наслаждаясь дивной мелодией, льющейся из граммофона, а уже на следующее утро доктор топал ногами из-за совершенно нелепой ошибки, допущенной мною от невнимательности. Даже пустяковый промах рождал в моем наставнике бурю, которой позавидовал бы Зевс.