Никифор

Никифор

Ему было двенадцать лет, а до того - ещё меньше. Он жил с отцом в лесу. Никуда они не выходили, да и не нужно было. Спустя семь лет от рождения у мальчика появились вопросы относительно его матери и бытия за пределами леса. Отец строго нарёк матерью природу, а так как за пределами леса, по его мнению, природы не было, то и бытия там искать нечего.

Мальчика назвал Никифором. В девять лет подарил ружьё. В пять - нож. В два - беличий хвост. С таким набором Никифор до двенадцати лет и ходил. Одежда ещё была, но мало функциональная и не по размеру. Главное прикрывала то, что нужно прикрыть. Никифору хватало. Мальчик любил читать. Но всё, что он имел в распоряжении - "Рассуждение о происхождении и основании неравенства между людьми" Жан-Жака Руссо и "Беседы с тигром" Дональда Биссета. Они и сформировали меньшую часть мировоззрения мальчика. Большая осталась за отцом.

Отец любил брать Никифора на охоту и разведку. Никифор любил когда его не бьют. В целом, жили счастливо. Однажды на разведке с Никифором приключилась история, которую грех не рассказать. 

Мальчик смирно лежал, закопавшись в листья, и изучал хитросплетения флоры и фауны. Отец контролировал процесс, сидя на ветвях кедра. Отец хотел показать сыну, что такое социальные коммуникации, а посему дал ребёнку задание лежать и смотреть, а сам ждал появление лосиного стада. Стадо несколько задерживалось, но и без него вокруг происходило много занимательного. 

Муравьи деловито обхаживали тленное тело птенца, чей вид внешний уже не позволял выявить вид биологический. В это время хорёк раскапывал муравейник. Хорька же заприметил кречет, проводивший рекогносцировку в воздушном пространстве. Рекогносцировку кречет проводил ввиду поисков пропавшего птенца. Птенец выпал из гнезда и привлёк внимание хорька. После умерщвления птенца хорёк поскакал рыть муравейник. Потревоженные муравьи сумели сбиться в строй и заприметили птичьи останки. Облепив тельце, муравьи сокрыли собой птенца от внешнего мира, а тем более от родительского взора. Родительский взор же ныне проголодался и был обращён на неусидчивое млекопитающее. Никифору посчастливилось ознакомиться со всей этой кольцевой композицией в реальном времени. И вот он услыхал поступь. По наказу отца, двигаться мальчик не мог. Он мог лежать и смотреть.

Отец тоже внял шагам. Ракурс был выбран диковинный, так что некоторые важные детали относительно приближающегося организма были упущены. Он лишь мог установить величину и серьёзные намерения ступающего. Был ли то представляющий авангард лось? Отнюдь. Для лосей подобные стратегические выпады в виде одиночных шествий были не свойственны. Ведь они же были в стаде. И стадо мигрировало. 

Эти мысли сначала успокоили мужчину. Но вслед за тем обеспокоили пуще прежнего. А уж какие эмоции он испытал, услышав рычание! Неоднозначные.

Ребёнок лежал. Нечто возвышалось прямо над ним. Оно его нюхало. Дыхание обжигало спину. Но не потому что было так близко, а потому что вызывало тревогу, да столь сильную, что мальчик оцепенел.

У отца было лишь мгновение на раздумья. Слезть и выяснить, что же внизу? Это привлечёт внимание. Оставить всё как есть? Уж вряд ли оно таким останется. Отец чувствовал, что всё в его жизни может оборваться. А для этого достаточно оборваться жизни его сына. И дело возможно было не в любви, а в потенциальном чувстве утраты, которое бы неумолимо гельминтом высасывало ментальное здоровье мужчины. Нет, он не жалел себя. Он жалел сына. Ведь сострадание, это всё что он мог ему дать. Но надо действовать.

Источник дыхания попятился назад. Медленно, но свирепо. И вот рык. Хотел бы мальчик оглохнуть от рычания лося или в крайнем случае рыси, но оглох он совершенно не из-за них. Что-то внутри хрупкого тельца треснуло, лопнуло и перебило строгость отцовского наказа. Инстинкт самосохранения, вероятно. Мальчик стремительно перевернулся, выхватил нож... И увидев, что его ожидало, закрыл глаза. Не спасёт его нож. Были б его ноги чрезвычайно быстры, и они б не спасли. Никифору оставалось уповать лишь на Бога и на быструю кончину.

Отец так и спрыгнул с кедра. Ноги удар о земную твердь приняли достойно, но боль утаить не смогли. Одним рывком отец порвал ремень висевшего на спине ружья и ружьё выставил. Он знал, где сердце, где лёгкие, где мозг. Он знал, как сильно стреляет ружьё. Но он не знал, достаточно ли этих знаний. Однако выстрелил.

Снаряд, если не задел что-то жизненно важное, то как минимум застал свою цель врасплох. Шокированный организм рухнул прямо на мальчонку. И были бы у него силы встать и отомстить всему миру, но падение пришлось прямо на нож. Горло разверзлось, полилась кровь. Дыхание больше не обжигало спину.

Отец выволок сына из под поникшей туши и смиренно обнял. Сын открыл глаза и увидел, что нож пришёлся аккурат в глотку. Слеза потекла по щеке мальчика. Больше всего на свете Никифор любил тигров.