Никогда не забывай в одиночку

Никогда не забывай в одиночку

Лёша сидел, скрестив руки, и смотрел вниз. Он был расстроен. Раньше он боялся высоты, а теперь и этот страх остался в прошлом. И что теперь его с этим прошлым связывает, кроме воспоминаний? Он считал, что страхи, ну, или фобии, довольно сильны и значимы, оказалось – нет. В этом странном, чересчур светлом и мягком месте всё не так, лишнее стирается как ластиком.

И никого рядом. Только редкие отстранённые путники со смутно знакомыми лицами. Лёше очень не хотелось становиться таким же аморфным и пофигистичным, поэтому он старался хотя бы злиться и раздражаться, раз уж радоваться нечему.

Боковое зрение уловило приближение очередного путника. Он был необычно одет. Очень необычно. Лёша заинтересовался и принялся его рассматривать. Первое сравнение, пришедшее ему в голову, было — конкистадор. Или даже конкистадор в парадной форме. Изрядно потрёпанной, надо заметить. Сине-фиолетового цвета. Лёша усмехнулся мысли, что, возможно, даже тут одежда снашивается. И неожиданно для него, путник повернулся на звук.

Это было довольно удивительно. Даже очень удивительно. За месяц, проведённый тут, Лёше ни разу не удалось обратить на себя чьё-либо внимание. Его просто игнорировали. А тут такое.

Путник подошёл ближе и сел рядом с Лёшей, свесив босые ноги с облака. Внизу плыла река, перепоясанная несколькими мостами. Было тепло и солнечно. Хотя тепло ли – ещё вопрос. Лёша уже давно понял, что температуру тут он не ощущает. Да и мягкость облаков была ещё не доказана. Ему лишь так казалось, возможно, это был плод его стереотипов.

Лёша с интересом посмотрел на путника, который угрюмо болтал ногами и спокойно поводил головой из стороны в сторону.

— Ты кто? – спросил он через некоторое время.

— Нострадамус, — просто ответил человек.

Лёша снова уставился взглядом в землю. «Свихнулся, бедняга,» — подумал он.

— А ты? – неожиданно поинтересовался новый собеседник.

— Алексей, — пожав плечами, сказал Лёша, решив не обременять «Нострадамуса» своей фамилией.

— Новенький ты, Алексей, но привык уже, верно?

— Ну... Вроде того, — Лёша пожевал губу и решился таки хоть и робко, но расставить все точки над ё, — а Нострадамус который?..

— Тот самый. Увы, — вздохнул в ответ конкистадор.

— Честно?

— Увы, — снова вздох.

— Ну, и где же мы? Типа Рая? Или что?

— Понятия не имею.

Лёша удивился, но виду не подал. Почему-то не хотелось не верить, что этот человек говорит правду о себе.

— Долго мне ещё тут сидеть, а ты скоро продолжишь путь, — добавил Нострадамус.

— Куда?

— В чистилище, наверное. А может сразу в Рай. Или в Ад. Как жил. Или как там у них заведено. Есть ли деление на Рай и Ад. Я не знаю.

В глазах Нострадамуса явно отразилась тоска.

— А ты почему останешься?

— А меня помнят.

Лёша не нашёлся, что ответить. Собеседник его тоже не торопился давать объяснения.

На пути их полёта стал заметен несмелый закат. «Значит, ветер западный, — решил Лёша, — вчера был восточный. Вместо заката в конце дня был восход».

— А как самолёты? – неожиданно поинтересовался он.

— Летают, чудо техники.

— Они ведь нас не видят?

— Кончено нет.

— А если летят на нашем уровне?

— Если самолёт летит в облаках, то на его пути в любом случае будет кто-то из нас. Мы все на разной высоте. Ты не знал?

— Не замечал…

— Потом ты станешь выше, потом ещё выше, а потом ещё выше. Но всё равно мы не материальны. Это только сознания. А может и души.

— Так друг друга же мы видим.

— Видим.

«Лаконично отвечает», — подумал Лёша.

— И слышим, — добавил он.

— Верно, Алексей. У душ нет разграничений по языку. Да и вообще, мы не говорим, а обмениваемся образами. Шевеление губ – иллюзия.

— Назад уже не вернуться?

— Я не знаю способа.

— Если уж ты не знаешь… Ведь давно тут сидишь…

— И буду ещё долго.

— Ты говорил.

— Я знаю.

— А ты правда всё это предсказал?

— Это – нет. И вообще ничего.

— Да ладно! – Лёша искренне удивился такому скептицизму.

— Алексей, я могу поведать тебе историю моих измышлений, но ты её забудешь при перерождении.

— Откуда тебе знать, ты же сам сказал, что не в курсе, куда дальше и что потом?

— Факты говорят о том, что если ты всё таки переродишься, если реинкарнация вообще существует, то ты не вспомнишь ничего, обретя новую жизнь. Разве кто-то помнит?

— Никто, вроде…

— Вот я и говорю.

Лёша задумался. « А ведь правда… Толку слушать? Толку узнавать? – спросил он сам себя. – Это понадобиться только в самой жизни. Ну, и в этом странном приложении к жизни…»

— Я стараюсь расспрашивать всех, кого тут встречаю, — продолжил Нострадамус, — узнаю мировые новости. Отсюда же видны только достижения в сфере строительства и укладки дорог. За 400 лет столько узнал… Больше, чем за жизнь.

«Что не удивительно», — хихикнул про себя Лёша. А его собеседник, кажется, увлёкся своим монологом:

— Душа в состоянии запомнить гораздо больше, не будучи обременена рамками тела и его скудного запаса свободной памяти, представленной мозгом. Но и стирать эти знания проще, ибо нет необходимости уничтожать физический носитель данных.

— Ты говоришь так, будто ты программист.

— Три года с одним таким просидели на облаке. Неизбежно нахватался сленга.

— Хех, — усмехнулся Лёша, — небось, он поведал ещё и много интересных историй.

— Да, небольшие истории, связывающие всего несколько человеческих жизней, очень яркие, эмоциональные и часто неповторимые, хотя сюжеты построены обычно по схожим шаблонам. А вот история человечества… — Нострадамус назидательно указал пальцем в небо, где закатные лучи красили верхние облака в тёплые цвета, но взгляд человека остался столь же спокойным. – Эта история циклична. Если что-то произошло, то оно произойдёт снова. Шаблоны рождаются и не меняются. Согласен?