Нина

6

Нина очень трепетно относилась к своим детям. А они этим пользовались. И шкодничали. Нина сама разбирала их потасовки, отвечала на вопросы, читала книги. Один только раз Петр не выдержал.

Любимым занятием Яши было строить из всего, что попадалось под руку. В основном нечто вроде мостов, которые нагружал, пока не рушились. Петр как-то попытался рассказать ему про равновесие, рычаги, но Яша не дослушал, смел свои щепки в кучу и убежал. А тут Петр наткнулся на такую сценку. Яша соорудил грандиозный мост через ручеек - снег уже таял и ручьи текли повсюду. Лежал Яша на животе в остатках мокрого сугроба и осторожно добавлял груз. Подошла Нина-маленькая и принялась нравоучать по своему обыкновению:­­

– Я-ша! Ты извозюкался, как поросенок! Немедленно прекрати!

У Яши рука дрогнула. Камешек лег криво, и вся конструкция развалилась. Он вскочил, наступил ногой на свой мост, зло повернулся к сестре и замахнулся кулаком. Петр поймал его за руку.

– Я-ша! Драться нехорошо! – невозмутимо продолжала Нина-маленькая.

У бедного Яши слезы выступили на глазах.

– Как ей, так все можно! Потому что она девочка! Как мне, так нельзя! – заорал он обиженно, выдернул руку и ушел.

– Нина, – Петру непривычно было называть кого-то еще именем жены, Нина для него была одна. – Мне нужно с тобой серьезно поговорить. Наедине.

Не хотел он ругать ее при Яше, но считал необходимым вмешаться. Нина-большая опять все спустит.

Вошли в дом. Он подумал, подбирая слова, которые не обидят атамана.

– Я знаю, что ты поступаешь из лучших побуждений. Что ты любишь и поддерживаешь порядок. Это очень похвально. Только всякое живое существо – что человек, что животное – имеет свое личное пространство.

Он чуть было не улыбнулся, потому что Нина-маленькая невольно дотронулась пальчиком до своего шрама на губе от клыка Жучки.

– Даже командиры не должны лишать солдата личного времени и личных занятий, разве что в случае опасности или другой необходимости.

Таращится. Не понимает? Может, по-другому сказать?

– Вот у тебя есть кукла.

У Нины-маленькой была кукла с настоящим фарфоровым личиком. Девочка относилась к ней с превеликим уважением. Разговаривала с ней, как с важной дамой. Играла в какие-то чопорные чаепития. Даже Яша побаивался соваться к сестре, когда извлекалось это тряпично-фарфоровое чудо в чепчике и кружевах и усаживалось на подушке.

– А у Яши – есть его мосты. И значат они для него не меньше, чем для тебя кукла.

– Это всего лишь грязные палки! - сдвинула бровки Нина-маленькая.

– Пускай. Ничего страшного, что они грязные. Не мешай ему с этими палочками, как он не мешает тебе с куклой.

Пришла Нина и испуганно-вопросительно посмотрела на них.

– Беседуем, – сообщил ей Петр весело.

– О Шарлотте! – подтвердила Нина-маленькая и притащила куклу. – В ее честь назвали шарлотку!

– Замечательно, – кивнул Петр. - Не забывай, о чем мы говорили.

– При чем тут шарлотка и кукла? – спросил он у Нины позже, недоумевая.

– Ах, дети, они всему верят, а взрослые их обманывают сказками, – рассмеялась она. – Когда появилась у нас эта кукла Шарлотта, бабушка выдумала, что это очень важная персона, даже пирог назвали в ее честь, потому что он похож на ее шляпку. А Нина до сих пор верит.

Вот как? Ох уж эти женщины. Его с братьями в основном воспитывал отец. Совсем по-другому. Без глупых сказок!

Весну они пережили, затянув пояса потуже. Нина разбила огород, и летом стало полегче. У плимутроков появились смешные черные цыплята. Яблоня во дворе ломилась от яблок.

В начале осени заехала в гости откуда-то из-под Харькова сестра Нины в гости. Петр ее видел мельком. У него случились неприятности на работе. Кто-то перепутал папки с документами, и тут же еще до всякого разбирательства Петр услышал в свой адрес «золотопогонник» и «контра». Последнее значило «контрреволюция». Документы нашлись, однако извинений никто не принес, на Петра косились. Ему очень хотелось поменять работу. Нина, поняв, что у него что-то неладное, сестру быстро спроводила, упросив Петра подарить той пару подросших цыплят.

– Четверо детей, муж болеет, – оправдывала она свой широкий жест.

– Делай, как считаешь нужным, – ответил Петр.

В один прекрасный день он вернулся повеселевшим.

– Нина! Я перехожу работать на конезавод! – сообщил с порога.

Она замерла с немым вопросом в испуганных глазах.

– Это же хорошо! – успокоил Петр. – Жалования кот наплакал, зато есть паек! Паек! И немаленький. Ну и лошади, а не бумажная волокита, – добавил он, уже о своем.

Нина выдохнула облегченно. А Петр подхватил ее и закружил в танце:

– Как вы относитесь к кавалеристам, милая барышня?

– О нет, – возразила она ему в тон, – простите великодушно, но мое сердце навеки отдано пехотному капитану.

Их хата была слишком мала для танцев, и дело закончилось тем, что они натолкнулись на табурет, чуть не опрокинув его на пол. Остановились, тяжело дыша. Поцеловаться не успели: дети, словно почувствовали, что без них происходит что-то интересное, тут как тут явились и застыли в дверях.

– Мы танцевали, – улыбнулась им Нина.

Петр присел, раскинув руки для объятий, и поманил детей, хотел прижать их к себе, разделить с ними радость.

Они и шага навстречу не сделали! Постояли, посмотрели и убежали. Петр поднялся.

– Петя, детки тебя уже приняли, только сами не подозревают об этом, – заговорила Нина.

Приняли, как же, маленькие упрямые ревнивцы! Но ему что, сыты и ладно.

– Я подсмотрела, как Яша гимнастику твою пытается делать. Копирует тебя, – убеждала Нина.

– Я предложу ему вместе со мной заниматься! - обрадовался Петр.

– Нет-нет. Ни в коем случае! Ты что! Яша тогда прекратит. Он ужасно хочет быть самостоятельным. Еще и стеснительный. забоится, что Ниночка его засмеет.

Это аргумент. Атаман, если бы затеяла гимнастику за ним повторять, всем бы надоела с разъяснениями пользы и правильности своего занятия. А того, что Яша первый додумался что-то делать, она ему не простит, пристанет как репей и задразнит.