Нирэнкор. Песнь Гнева

Глава 23. Отец и дочь

Идея устроить трапезу по поводу внезапного появления дочери любовницы царя казалась Лиаму не слишком хорошей. Но Дометриан пребывал в эйфории от происходящего. По городу ползли слухи о Лете, причем один краше другого — кто-то утверждал, что она была уродкой с умственными отклонениями. Кто-то — что она была девушкой с красотой самой Алайдеи, а кто-то — что она вполне обычная полукровка.

Все они были далеки от правды.

Лиам обосновался на загородной вилле царя, в гостевых покоях, предназначенных для послов. Он мало кого видел, проводя все время в комнате за чтением. Пару раз прибегал Лиакон, чтобы рассказать о текущих делах Охотничьей Стрелы. А царь лишь однажды вызвал к себе Лиама за докладом обо всем, что происходило и происходит на Скалистых островах. Прогуливающиеся по городу эльфы приносили мастеру Тилару местные сплетни.

То, что Дометриан решил устроить трапезу на своей загородной вилле, не стало неожиданностью. Многие праздники царь предпочитал проводить именно здесь. Она была расположена на высоком холме, окруженная буйными кустарниками и деревьями. Двухэтажная и просторная, она тем не менее со своих балконов позволяла любоваться прекрасными видами Сфенетры, чьи белые дома казались отсюда размером с букашек.

Вилла была огромная, созданная как раз для таких праздничных, не совсем официальных приемов, где собирались в основном самые близкие царю илиары, за исключением пары-тройки силлогзцев, приглашенных лишь для галочки, и десятка надушенных и ухоженных вельмож, отчаянно пытающихся добиться у царя аудиенции. Вилла была окружена также цветущей левадой, в которой среди узких стволов деревьев с редкими листиками сновала стража. В остальном же вилла была типичным образцом илиарской архитектуры — строгой, с идеальными формами и минимумом деталей.

Когда Лиам вошел, в зале, отведенном под этот вечер, было много народу. Ни на ком особо не задерживая взгляд, эльф отметил праздничные цветочные гирлянды на стенах. Потолок держал сразу несколько люстр, отчего в зале было слишком светло. Никакой таинственности, бывавшей в полумраке званых вечеров, которую так любил Лиам, не осталось.

Гости пробовали сладкое вино и обменивались последними новостями. Изящные танцовщицы бряцали украшениями посреди зала и вертели округлыми формами, увлекая внимание мужчин. Музыканты щипали струны кифар, выжимали сказочные звуки из костяных флейт и ритмично били в тимпаны.

Лиам никого не знал, с превеликим удовольствиям оставаясь все время в тени и наблюдая оттуда же за происходящим. Еда была однообразная, но не скудная. Лиам подолгу не задержался у столов, предпочитая сегодня только вино. Но он не мог не признать, что морские обитатели, живущие у берегов Китривирии, были на вкус изумительны. Особенно крабы. Эльф остановился у фонтана, любуясь скульптурой нимфы.

Гомон толпы гостей неожиданно стих. Лиам обернулся.

Она появилась дверях, которые с грохотом распахнули стражники. Взяв Дометриана под руку, она вошла в зал.

Все уставились на нее, застыв гробовой тишине. Лиам почувствовал, как что-то сдавило его горло.

Дометриан выдержал недолгую паузу, прежде чем заговорить.

— Хочу представить вам свою дочь.

Тишина была нарушена суетливыми шепотками.

— Все эти годы она скрывалась, — произнес Дометриан на тон выше, обрывая переговоры гостей между собой. — От того, что порой случается с особенными детьми. Но наша встреча была лишь вопросом времени.

«Откровенное заявление, но не слишком, — подумал Лиам. — Он умеет сглаживать острые углы».

Домериан взял Лету за руку и поднял ее на уровень груди.

— Айнелет Гиперме́стра Каллиди́ка Киргардис.

Первые неуверенные хлопки послышались на середине ее длинного имени, которого она и сама не знала, а спустя пару секунд весь зал рукоплескал и свистел, выкрикивая поздравления. Лета, не ожидавшая такого, попыталась скрыть испуг за милой улыбкой. Синяки и царапины полностью зажили на ее теле, но это было уже неважно.

Разодетая в легкие белые ткани, открывающие для любования куда больше обнаженной кожи, чем прошлая одежда, она была подобна тому ускользающему мгновению, которое способны запечатлеть на полотнах только одаренные художники. На правом бицепсе и обоих запястьях сверкали золотые браслеты, а волосы были уложены на манер богатых илиарок и украшены гребнем из чистого янтаря. Дикий драгоценный камень, каким она представлялась Лиаму, обрел огранку, однако многое осталось неизменным. Черный-черный цвет ее волос, зовущих в свой плен, узкая талия, сильные руки, золото пронзительного взгляда, который будто обжигал...

Лиам попытался поймать этот взгляд, но она глядела сквозь толпу, никого не различая.

— Gliras to ilio a grei opigros! — выкрикнул кто-то. — Aponos api gardos arvas!

— Okonhka echitraus to dollast, — подхватили другие. — Chronai.

— Av, ako esys to ilio!

Лиам знал, о чем кричали илиары. То было пророчество, написанное провидцами. Оно говорило о ребенке царя, предсказывало его великое будущее. «Наследник солнца восстанет, вождь всех живых, на защиту народа он встанет, с силой солнца в его жилах...»

— ….otlo wraos to moira odos, arkha, eximaros okxastados to delos, — закончил шепотом эльф вместе с толпой.

«… когда настанет час рока и землю покроет великая тьма».

Гости сгустились вокруг них. Лиам оказался оттеснен в сторонку. Лета была слегка напугана, но держалась хорошо, с достоинством. Она и Дометриан прошли через толпу илиаров, каждый из которых хотел дотронуться до ее руки или плеча. Даже суровый взгляд царя не мог остановить их.

В углу, у фонтана, их встретил Фанет. Длинные светлые волосы были заплетены в конский хвост, виски выбриты, а грудь перехватывал сверкающий в ярком свете нагрудник. Фанет, милый мальчишка, уверенный, что этот бушующий на островах конфликт с Орденом — не их война, не дело илиаров.

Лиам увидел, как тепло преемник Дометриана поприветствовал Лету. Это его удивило, ведь полукровка была угрозой наследованию Фанета. Наверняка многие собравшиеся здесь подумали именно об этом. Что теперь Дометриан сделает наследницей дочь. Для этого просто стоило найти ей подходящую кандидатуру в мужья.