Нирэнкор. Теневая месса

Глава 1. Белтанн

Ей снилась охота. И чащоба Куруада.

Она преследовала дикого оленя, ведущего её через колючие заросли, хлеставшие чёрными ветками по ногам. Быстроногий, бурый, изящный, он широкими скачками ускользал от неё, теряясь в изумрудной темноте леса. Пальцы то и дело соскальзывали с тетивы и касались сухой коры деревьев, когда она пыталась найти опору среди непроходимых кустарников.

Она уставилась в завесу крючковатых деревьев, прислушиваясь к зловещей тишине Куруада. Каждый едва уловимый шорох был слышен, она силилась распознать треск веток под стройными копытами. Но ничего. Мёртвое безмолвие.

Она неспешно пошла вперёд, ощущая, как тьма вокруг неё начинает сгущаться. Где-то что-то треснуло, пробежало, но маленькое. Не олень. Она внимательно оглядывалась, проникая ночным зрением в темноту леса, отыскивая хоть какое-либо движение помимо шевеления ветвей и листьев на слабом ветру. Морозный воздух закрадывался за шиворот и холодил обнажённые кисти рук.

Звуком, который заставил её натянуть тетиву до предела, оказался трескучий шум падающего тела, разорвавший эхом тишину. Она помчалась на этот звук, не отпуская согнувшийся лук, перепрыгивая через вороха веток.

Поляна, на которую она выбежала, была залита светом непривычно красной луны, отчего она не сразу поняла, что произошло. Она двинулась медленно, целясь в лежащего посреди поляны оленя, рвано дышащего, царапающего передними копытами мёрзлую землю. Подойдя достаточно близко, она опустила лук.

Зверь был ранен. Кровь, казавшаяся в алом свете луны чёрной, хлестала из шеи, покрывала вырванные из брюха кишки, от которых поднимался пар. Глаз животного уставился на девушку, сверкая горячей слезой и умоляя прервать мучения.

С похолодевшим нутром она выпустила стрелу. Глаз застыл невидящим взором. Девушка судорожно выпустила лук из рук, рассматривая ветвистые рога, развороченное нутро и крепкие ноги. В окружающей тишине было что-то страшное, что-то такое, что заходилось в агонии и кричало ей, чтобы она поскорее уходила отсюда. Но ноги уже вросли в землю, погружаясь по щиколотку, с каждым мгновением всё глубже уходя вниз.

Она закричала, пытаясь выдернуть их, однако крик потонул в чём-то скользком и горячем. Тогда она поняла, что захлёбывалась собственной кровью...

Пробуждение отозвалось вспышкой боли в голове.

Лета ещё долго лежала в постели, прислушиваясь к щебетанию птиц за окном и шуму весеннего ветра. Голова продолжала болеть, но уже не с такой силой. Заглянула служанка, сообщила о том, что её ждут в саду на завтрак. Лета скупо кивнула, а когда та попыталась намекнуть на свою помощь в утренних процедурах, девушка отослала её прочь. Ей не нравилось, что при дворе короля было принято пользоваться услугами челяди даже в таком простом деле, как умывание.

Лета выбралась из-под вороха мягких одеял и поплелась умываться. Покои были залиты желтоватым утренним светом, подсвечивающим мебель и мозаичную плитку пола. Первое время Лета здесь действительно чувствовала себя принцессой. Она испытывала настоящий восторг от огромных окон, которые выходили в сад. К нему она могла подобрать только один эпитет — райский.

Керничка прошла по нагретому солнцем полу, постепенно возвращаясь в реальность после плена кошмара. Она никогда не видела хороших снов. Либо ей не снилось ничего, либо только кошмары. Последние полгода — почти всегда кошмары. Разного характера, степени ужаса и страданий, с разным сюжетом и насыщенностью образов. Ей советовали прислушиваться к ним, вдруг сны вещие.

Лета усмехнулась. Ну, конечно. Мёртвый олень не что иное, как Кернун собственной персоной. Но сон отнюдь не вещий. Он — отражение страхов, которые всё чаще и чаще начинали её пожирать.

Возле чаши с водой для умывания стоял пузырёк с зельем от головной боли. Лета улыбнулась. Лиам помнил о её мигренях.

Его в саду не будет, это она знала наверняка. Он с самого утра должен был отправиться в город по делам. А она... Девушка бросила взгляд на меч, прислонённый к изголовью кровати. Пора вернуться к тренировкам. За эти месяцы можно было легко потерять форму, и, если бы не Родерик, вытаскивающий её регулярно на пробежки и спарринги, так бы и случилось. В Грэтиэне у Леты было много вкусной еды и долгого сна, к чему она, к стыду своему, стала привыкать.

Желудок заурчал. Лета умылась, причесалась и выползла на свет божий на террасу, с которой спустилась в сад. Она сразу же, ещё из окна, приметила Родерика, сидевшего за столом возле стены стройных кипарисов.

Сад был гордостью Журавлиного дворца. Большой двор, к которому вело множество выходов с террас и коридоров, усеян различными деревьями и цветами. Кусты можжевельника равномерно покрывали каждый закуток, грецкий орех сверкал сочной зелёной листвой, ряды жёлтого крокуса и красной орхидеи перемешивались с нежным безвременником и ирисом. Пушистый мирт соседствовал с папоротником, а розовые пионы истончали сладкий аромат. Лета могла проводить здесь целые часы. В центре сада расположился пруд, возле которого важно вышагивали журавли. Среди чёрных были и венценосные, единственные особи которых жили только в Грэтиэне и нигде больше.

Лета остановилась на террасе, вдыхая густой тёплый воздух, заполненный благоуханием сада. Час был далеко не ранний, девушка привыкла вставать к обеду, поэтому во дворе прогуливалось немало эльфов. Проходя мимо Родерика, эльфийки кидали на него смущённые и немного кокетливые взоры, но тот не обращал на них внимания, занятый едой и книгой.

Лета спустилась с террасы, щеголяя босыми ногами и просторной рубахой до колен, на что эльфийки отреагировали сморщенными носиками.

«Да, мне заняться больше нечем, кроме как прихорашиваться и наряжаться для того, чтобы просто выйти и поесть», — фыркнула про себя девушка.

Она чуть ли не с разбегу плюхнулась в плетённое кресло и с особым аппетитом набросилась на омлет. Родерик приветственно хмыкнул, не отвлекаясь от чтения книги.

«Прямо аристократы», — подумала Лета, уплетая жаренные яйца за обе щёки.