Нисшедший в ад

Глава X. Ночной гость

В тот же вечер двенадцатого числа месяца нисана, когда Каиафа встретился с Анной и когда Анна излагал перед зятем «свой план», множество костров пылало у стен Иерусалимских, озаряя своим светом разноцветные шатры паломников. В небе высоко над землей висела почти полная луна, словно золотое яблоко в звездном саду Божьем. Пасха праздновалась именно в весеннее полнолуние, вечером в четырнадцатый лунный день, сразу же после равноденствия. Паломники грелись у костров, ибо ночи нисана еще были холодными, некоторые готовили себе ужин и жадно прислушивались к словам, мягко льющимся над пылающими кострами. Иисус говорил о любви и милосердии, о молитве и милостыне, о том, как приблизить Царство Небесное. Еще в начале проповеди к кострам подошел один молодой человек, вид которого паломникам, заметившим его, показался странным. Его никто из присутствующих не знал и видел впервые, но тем, кто его заметили, бросилось в глаза несоответствие между его манерой держаться и той нищенской одеждой, которая была на нем. Видно было, что он человек богатый, привыкший повелевать и что он впервые был в такой одежде и не умеет ее носить. Сам же незнакомец считал, что он ловко замаскировался и что паломники принимают его за своего. Он сел недалеко от Иисуса в черной тени шатра, чтобы быть как можно неприметнее, но в то же время не пропустить ни одного слова Иисуса. Он внутренне вздрогнул, когда Иисус, повернувшись к нему, улыбнулся ему и кивнул, как хорошо знакомому. «Наверное, у них таков обычай», – решил он.
– Не судите, и не будете судимы, не осуждайте, и не будете осуждены, прощайте, и прощены будете, – слышался мелодичный ласковый голос Иисуса.
– Как ты думаешь, кто это? – шепотом спросил Петр у Иоанна.
– Когда его лицо осветилось костром, он показалось мне знакомым, – ответил тоже шепотом Иоанн. – Но я не могу вспомнить, где его видел. Он похож на переодетого фарисея.
– Вот-вот, – вскрикнул Петр, но затем перешел на шепот: – Личность подозрительная. Мало мы натерпелись от этих лицемеров.
– В городе неспокойно, – сказал нахмурившись Иоанн. – Но мы с Иисусом, и нам бояться нечего.
Подозрительная личность сидела не шевелясь и внимательно слушала.
– Как ты скажешь брату: «Дай, я выну сучек из глаза твоего», если в твоем глазе бревно? Вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь как вынуть сучек из глаза брата твоего.
Может ли слепой водить слепого? Не оба ли упадут в яму? Ученик не бывает выше своего учителя, но и усовершенствовавшись, будет всякий, как учитель его.
Окончив говорить, Иисус поднялся и вошел в шатер, устроенный специально для Него заботливыми женщинами, пришедшими с Ним, и учениками Его. Женщин должно было быть числом пять, но с Иисусом пришли только четыре: уже известная нам Саломея, мать Иакова и Иоанна, Сусанна, Иоанна, жена Кузы, домоправителя Антипы, и Мария Клеопова. Марию из Магдалы задерживали в своем городе некоторые дела и к празднику в Иерусалим она не успевала. Иисус, безразличный ко всяким материальным удобствам, редко пользовался устроенным для Него шатром и то лишь для того, чтобы порадовать женщин, которые так старались. Ночи Иисус проводил в молитве либо в Гефсимании, либо на Елеонской горе, и в шатре ночевали некоторые ученики. Днем же Иисус иногда отдыхал в нем несколько минут и принимал некоторых лиц или Своих учеников, пожелавших говорить с Учителем наедине.
Когда Иисус вошел в шатер, Петр шумно, быстро поднялся и тоже пошел к шатру. Его движение было так стремительно, что огонь в костре зашумел и лег на короткое время. Но как Петр не торопился, а подозрительная личность все же его опередила.
– Мир Тебе, Равви, – сказала личность, войдя в шатер.
– Мир и тебе, учитель Израилев, – ласково ответил Иисус. – Я ожидал тебя сегодня.
Глаза гостя на мгновение расширились от удивления. Петр, услышав эти слова, тоже изумился и несколько потерялся.
– «Не судите, и не будете судимы», – услышал Петр отроческий шепоток Иоанна у самого своего уха.
– Что ты хотел, Петр? – спросил Иисус.
– Я… то есть мы, – сказал Петр сбивчиво, – то есть нас пригласили в Виффагию…
– Идите и не беспокойтесь, – сказал Иисус.
– А, мы пошли, – сказал Петр и, выйдя к ученикам, перевел дух. – Идемте, чего стали? Сейчас потушим костер. У Иисуса очень важный разговор. Иисус его знает, не беспокойтесь.
– Мы думали, и Учитель пойдет с нами, – сказал кто-то…
– Я останусь, – вдруг сказал Иоанн. – Не надо тушить костер.
– Мы все приглашены. Почему ты не пойдешь? – не понял Петр.
– Так, – неопределенно ответил Иоанн.
– Ты его, – кивнул Петр в сторону Иисусова шатра, – вспомнил? Кто это? Ты ему не доверяешь? Тогда мы все останемся.
– Никого я не вспомнил. Я просто хочу остаться. Неохота идти в гости. Оставь меня, Петр.
– Хорошо, оставайся, – задумчиво сказал Петр и, повернувшись, стал догонять остальных учеников, которые прошли немного вперед и уже спускались в Кедронскую долину.
Иоанн, оставшись один, прилег у костра, бросил несколько сухих прутиков в огонь. До него долетали из шатра некоторые слова, а то и целые фразы. Разговор Иоанну показался очень интересным, и он понял, что Иисусу ничего не угрожает от этого фарисея, когда он услышал имя «Никодим». Иоанн вспомнил, что видел его год тому назад в Иерусалиме в большой свите первосвященника, тогда он и услышал это имя.
–  Так значит, это и есть фарисей Никодим, один из богатейших людей Иерусалима, член синедриона и очень уважаемый человек в народе…
…Шатер был освещен лишь одним светильником, но света было достаточно, чтобы собеседники хорошо видели друг друга. Ночной гость Иисуса был двадцатисемилетним молодым человеком, был высок, плечист и строен. Его лицо, обрамленное длинными, пышными темными волосами, было красиво и приятно. Большие карие глаза его светились умом и добродушием пытливого, образованного человека и смотрели на собеседника прямо, неподвижно. Когда он задумывался, он опускал глаза свои, когда же говорил или слушал, то смотрел прямо в глаза собеседнику. Лицо его было строго и казалось малоподвижным. Не близко знавшие его с трудом могли представить улыбку на его лице, а домашние его видели лицо его и грустным и веселым, но чаще всего задумчивым, словно какая-то мысль постоянно, неотступно мучила его. Слуги очень любили своего хозяина. Суровая складка у его губ в сочетании с добродушием его взгляда говорила о том, что этот человек понимал власть свою над людьми как ответственность за них, а не как привилегию. Фарисеев народ не любил, и за спиной их над ними потешался, сочиняя о них всякие анекдоты, высмеивающие их кичливость, гордыню, формальное исполнение религиозных обрядов, но Никодим пользовался уважением в народе. Нередко беднейшие семейства или те, кто претерпел горе и лишения по воле капризной судьбы, в Иерусалиме и близ расположенных селениях получали от неизвестного значительную материальную помощь. Никогда имя подающего не произносилось, но в народе уже пошла молва о доброте фарисея Никодима. Тем более в глазах народа выглядели комично остальные фарисеи, которые, подавая милостыню, какую-нибудь мелкую монету, чуть ли не через плечо оглядывались, чтобы узнать, достаточно ли зрителей их высокого богоугодного поступка и достаточно ли поражены зрители их добротою. В гордыне своей они считали себя настоящими служителями Господа, что только они достойны будущего воскресения в жизнь вечную, а все остальные обречены шеолу и ни на что другое и не годны. Как же они возмущались притчей Иисусовой о фарисее и мытаре, тогда как мытарей, то есть последних людей и страшных грешников, почитали своей святой обязанностью ругать и проклинать, как, впрочем, и других грешников. Вот эта притча:
«Два человека вошли в Храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь. Фарисей молился сам в себе так: «Боже! Благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи или как этот мытарь. Пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю».
Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо и, ударяя себя в грудь, говорил: «Боже! Будь милостив ко мне грешнику!».
Сказываю вам, что сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот: ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится». [Лук. 18, 10-14]
Притча настолько понравилась, что ее, хотя и в несколько искаженном виде, но сохранившей суть свою и главную мысль, пересказывали в народе, и настолько не понравилась священникам, что они записали ее дословно на пергаменте и отправили, как улику, в синедрион, где она и была обнаружена подчиненными Каиафы. Понятно, что и осведомители Анны ее не пропустили мимо ушей, и Анна, перечитывая наедине имеющуюся у него копию, посмеивался над фарисеями, которых сам, будучи саддукеем, недолюбливал и которых так больно задето в притче, но, читая последние строки, где уже Иисус разъяснял притчу, Анна хмурился и говорил сам себе: «Очень остроумен, очень умен, очень опасен!».
Итак, Никодим вовсе не походил на своих собратьев, но старался, будучи среди них, ничем не выдать своего образа мыслей, был тих и молчалив. Тем более, что в иерархии синедриона он был не в первых рядах, а занимал место поскромнее. На собраниях он был мало инициативен, и поэтому думал, что он почти незаметен.
Сейчас Никодим был несколько озадачен и некоторое время смотрел куда-то в сторону, но, подняв глаза, он сказал так:
– Равви! Я знаю, что Ты – Учитель, пришедший от Бога, ибо того, что делаешь Ты, никто не может сделать, если с ним не будет Бог.
– Тот, кто не рожден свыше не может увидеть Царствие Небесное. Я очень рад встретить тебя, Никодим, – сказал Иисус с тихим горячим чувством.
– Учитель, Ты говоришь так, словно знаешь меня и встречал меня прежде. Почему именно сегодня я должен был прийти к Тебе?
– Ты пришел.
– Да, я чувствовал, что должен прийти. Ноги сами меня привели сюда. Я не мог противиться этому чувству, – сказал Никодим задумчиво.
– Наша встреча здесь, под стенами Иерусалима, должна была состояться. Сегодня ей срок. Тебе предстоит еще одна встреча. Встреча с твоим близким и давним другом.
– С близким и давним другом? – удивился Никодим. – Этот человек из моего детства или юности? Можешь ли Ты, Равви, сказать мне его имя?
– Его имя тебе ничего не скажет. Ты вспомнишь все, когда вы с ним встретитесь. Он придет с севера в Иерусалим и отыщет тебя.
– Когда же он отыщет меня, Равви?
– Скоро, – последовал короткий ответ.
– Равви, меня мучают многие мысли. Я бывал в других землях, искал жадно ответа и у наших пророков, и у пророков других верований, изучил математику и астрономию, пытался понять, уяснить себе, как устроен Божий мир, каково место человека в этом мире, почему человек так много страдает, коли мир Богом создан для любви всеобщей и радости великой? Но я не нашел ответа, который бы устроил меня и успокоил бы. Ты можешь помочь мне.
– Я знаю сердце твое, Никодим, – начал Иисус. – Оно видит неправду, ищет истину, но оно же и знает истину. Но твой разум мучает тебя. Ты хочешь знать. Благо твое стремление. Я говорю, блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Наступает время, когда все узнают истину и будут счастливы. Спрашивай, учитель Израилев.
– Как устроен мир? И в чем ошибка мира?
– Истина сама в себе так высока и так глубока, что непостижима даже для лучших умов Земли. На человеческих языках ее не передать. Ее лишь можно представить в приближенном, сниженном виде. Я скажу в тех понятиях, которые знакомы тебе, как одному из образованнейших людей. В греческой философии есть такие понятия, как «Демиург», развитое философией Платона как понятие о Творце Вселенной, Создателе Мира, и «Логос», по-арамейски «Слово», понимаемое как Всеобщий Мировой Закон, основа и свет Мира, его гармония. В начале было Слово, Логос Вселенной, и это Слово было у Бога, и Слово было Бог. Всё через Него стало быть, а без Него ничего бы и не было. Это Свет и Жизнь. Бог един и Он был и есть, и будет начало начал. Он имеет три ипостаси, три проявления в Мир: Бог-Отец, Великий Женственный Дух – Приснодева и Бог-Сын, Логос или Слово. Я пришел от Отца Моего и выражаю, как выражает слово говорящего, одну из ипостасей Бога – Бога-Сына, Логоса Вселенной; именно откровение Бога-Сына, свидетельствующего об Отце, Я принес людям. А для свидетельства о Приснодеве еще не наступило время. Ваши знания о Мире очень скудны. Вселенная огромна неизмеримо, и создать такую человеческую плоть, такой мозг, способный вместить в себя Самого Логоса Вселенной невозможно. Наша Земля – маленькая песчинка в песке морском. Люди ученые ее называют планетой. И таких планет во Вселенной неисчислимое множество и все они без исключения предназначены для жизни на них, так же, как и звезды. На Солнце тоже есть разумные существа, но человек этого мира с ними никогда не встретится: слишком различны условия жизни на Солнце и на Земле в этом мире. Но в Царствии Моем такие встречи происходят. Я же Планетарный Логос Земли, выражаю Собою Логоса Вселенной.
Бог есть Дух и Он творит дух. Он рождает и создает дух. В той же греческой философии есть удачное понятие – монады – духовные единицы бытия. Монады – духи, рожденные или творимые Богом, то есть они различны: есть Богорожденные и Богосотворенные. Богорожденные монады от рождения видят Бога, обладают большими масштабами и предназначены изначально для водительства мирами. Богосотворенные меньше по масштабу своего «я», но и они имеют великие цели. Все вы рождены свыше и всем суждено – кому раньше, кому позже –  увидеть Царствие Небесное и Бога.
– Но разве не из утробы матери мы, люди, рождены? – удивился Никодим. – Не хочешь ли Ты, Учитель, сказать, что человек живет до утробы матери? Как же он, уже живущий, входит в утробу матери?
– Человек или животное прежде чем родиться здесь живут в других мирах. Рожденное от плоти есть плоть, рожденное от Духа есть дух. Монады есть ваши и животных высшие «я». Перемещаясь из мира в мир по нисходящей монада каждого вместе с другими Великими Духами создает себе тела. Они различны и облекают монаду, как одежда облекает плоть. Когда человек или животное находится в утробе матери создается плоть. Монада же прежде создает шельт – низшее «я», сознание, которое при помощи Великих Духов, творящих в Лоне Духовной Земли, облекается астральным и эфирным телами, а затем уже в утробе матери – плотью. Когда человек или животное уходят из этого мира в Царство Небесное, то поднимаются из мира в мир, и там сливается наконец шельт со своим высшим «я» – монадой, голос которой вы слышите даже живя на земле, как внутренний голос. Его вы называете еще совестью.
– Монада принимает участие в создании плоти. Какие же Великие Духи помогают ей?
– Дух Солнца, Дух Матери-Земли и Лилит, ваятельница плоти, ее родовых признаков.
– Лилит, – встрепенулся Никодим. – Это первая супруга Адама, первого человека?
– А был ли человек Адам? Божественное откровение обратилось в легенду разумом человеческим, которую человек объясняет так, как он ее понимает.
– Но ведь об Адаме сказано в Писании, – всё более удивлялся Никодим.
– Лилит – стихиальный дух, и она была Моей духовной супругой, с ней вместе Я создал человечество, то есть плоть, вмещающую душу, и населили землю.
– Но, по нашему преданию, Лилит связалась с сатаной? – недоумевал Никодим.
– Прежде чем говорить о Лилит, нужно рассказать историю возникновения зла. Это произошло очень давно, когда не было еще ни Земли, ни Солнца, и в таких Высоких Мирах, что в человеческих словах эта история невыразима. Я скажу так, чтобы было понятно. Я уже говорил, что есть монады Богорожденные и Богосотворенные. Всем монадам, Своим детям, Бог дал три великих дара: свободу выбора, любовь и творчество. Монады вместе с Богом творили лучезарные миры по законам любви, дружбы, радости, счастья, но одна из самых крупных и сияющих Богорожденных монад, имеющая мужское начало, Люцифер (то есть «несущий свет»), – так он, следуя закону свободы выбора, который заключается в том, какой вид творчества избрать, заявил, что он не хочет любви всех ко всем как закона и основы миротворчества. Люцифер признал любовь только к самому себе как принцип, служение только себе самому, творчество во имя свое. С тех пор он не нуждается в любви других к себе, он довольствуется своею любовью к себе. Это он заявил Богу и отошел от Него, чтобы создать свою вселенную на основе своего принципа, в которой он будет богом. Это было Великое Восстание на Небесах. К Люциферу примкнули и другие монады, и все они были Богосотворенные. Люцифер – единственная Богорожденная монада, отошедшая от Бога. Они создали свою вселенную, но вскоре она распалась и погибла, ибо в ней отсутствовал созидающий закон любви. То, что построено на Божественной Любви, никогда не погибнет, оно – вечно, как и наш Родитель и Создатель. Но любовь к себе обладает разрушительной силой, и миры, созданные Люцифером и его соратниками, сами разрушились. Люцифер не захотел отказаться от своей идеи. Тогда он решил захватить Божественную Вселенную и установить в Ней свой принцип любви к себе. Все восставшие монады стали называться демонами, а Люцифер – главный демон – сатаной; все же остальные стали их потенциальными жертвами.
Сатана без закона любви стал творчески слабым, он не может придумать ничего своего и поэтому крадет идеи у  Бога, подражает Богу, но с поправкой на свой принцип. Он тоже имеет три ипостаси: великий мучитель противостоит Любящему Богу-Отцу, великая блудница – Приснодеве, анти-логос – Логосу Вселенной, Богу-Сыну. Демоны, руководимые Люцифером, стали захватывать планеты, звезды, галактики и искажать на них Божественные Законы. Тем самым они вступили в борьбу с Силами Божественного Света. На некоторых планетах демонам удалось полностью захватить власть и победить Силы Света, и те планеты вскоре гибли, становились мертвыми, необитаемыми, как, например, Меркурий и Марс, а так как демонам нужны жертвы, то они покидали мертвые планеты и вторгались на другие планеты, где строилась или уже была жизнь, и уже на них искажали Законы. Когда Земля в этом мире была еще полурасплавленным шаром, лишь формирующейся планетой, она еще не была твердью, один из демонов (Богосотворенная монада) с небольшим отрядом меньших демонов вторгся в нее. В одном из миров Земли Мне тогда уже удалось создать первое человечество. В человеческом сердце есть и живет такая легенда – легенда об Эдеме. Это воспоминание о том первом человечестве. Теперь вы называете их Ангелами и Архангелами. Но здесь, в этом мире, Я и Мои друзья только приступили к творчеству жизни. С какими усилиями Мы создавали жизнь в этом мире! Этот демон оказывал Нашему творчеству всяческое сопротивление. Жизнь развивалась медленно. Развитие затянулось. Полтора миллиарда лет ушло на то, чтобы жизнь появилась на земле. Наконец появились живые существа более сложного строения, но они не были способны к разумной жизни. Они обитали исключительно в воде. Нужен был выход на сушу. Демон за это время захватил несколько миров и обратил их в адовы – шеолы. Земля нуждалась в укреплении Сил Света. Тогда Я и Мои друзья в одном из миров Земли создали человечество, которое греки называют человечеством титанов. У многих народов есть эти воспоминания как легенды об огромных людях. Они, конечно, жили не в этом мире. Здесь только начиналась жизнь. Демон, искажая Законы, затормозил в своем развитии те существа, которые Мы здесь создали. Это животные. Здесь царили законы выживания, взаимопожирания, болезней и смерти. Титаны должны были спуститься в этот мир, на землю, просветить его и помочь животным развиться в человечество; но они не смогли выполнить свою миссию, ибо решили, что справятся с нею и без помощи Бога. По демоническим законам возмездия они этим совершили грех, и демон забрал их в шеол, где они находятся до сих пор. Все Наши силы были обращены на этот мир, на его развитие, так как он был отягощен уже демоническими законами болезни, смерти, разрушения. Создаваемые виды животных демонизировались и гибли. Развитию они не поддавались. Тогда Я и Мои друзья решили развить хотя бы один вид животных. Название этих животных не о чем тебе, Никодим, не скажет. Это Нам удалось. Стало развиваться человечество, но часть этого вида животных стали называться обезьянами, они не развились и даже откатились назад в своем развитии. Человечество жило в этом отравленном демоническими законами мире, и законы эти были бы еще тяжелее, если бы не постоянное сопротивление демону Сил Света. Миссия, которую не выполнили титаны, теперь миссия человека – помочь подняться также своим братьям животным, просветить мир, преобразить землю, спасти Природу. К сожалению, на заре создания человека как помощника Бога, в мир, где обитает Лилит, вторгся демон и подчинил ее себе. Поэтому все люди несут в себе первородный грех – диаволово семя яйцехоре. Я пришел, чтобы обновить мир и уничтожить это семя в человеке. [Подчинение Лилит – это изменение генетического кода человека. Искаженный генетический код, которым объясняются склонность ко злу, боль, болезни, старость, смерть физического тела, – это и есть дьявольское семя, первородный грех. Миссия Иисуса – восстановить первоначальный Божественный генетический код в человеке (новое тело), затем и в других обитателях нашего мира. – В.Б.] Я пришел спасти всех, над кем поиздевался и издевается этот демон и его рабы. Я пришел ко всем страждущим, чтобы утвердить завет для многих в семь лет [Дан. 9, 27. – В.Б.], чтобы изменить плоть человека, чтобы отменить закон смерти. Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа. Никто еще не восходил на небо, минуя смерть, как только сшедший с Неба Сын Человеческий, Сущий на Небесах. И как Моисей вознес змея в пустыне, так вознесен будет и Сын Человеческий, чтобы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо так возлюбил Бог мир, что послал Сына Своего в этот мир, чтобы каждый верующий в Него не погиб. Верующий в Него не судится и не умрет смертью, а будет вознесен на небо.
– Господи, да неужели же всё так! – воскликнул Никодим.
– Истинно говорю тебе: мы говорим о том, что знаем, и свидетельствуем о том, что видели, а вы свидетельства нашего не принимаете. Я говорю тебе, Никодим, не только о небесном, но и о земном, а ты и тут сомневаешься.
– Нет-нет, но как же Адам и Ева?
– В этой легенде всё перепутано. Тексты Моисея – великого пророка, получившего хорошие знания как царский сын в Египте, были искажены еще грозным, суровым, не совсем чистым духом горы Синай. Адам и Ева – это не люди. Адам – это «первый», а ева – «жизнь». Можно понять так: «первый» - это первая монада на Земле – а это Планетарный Логос, Который не сотворен, но рожден Богом – Логос создает планету, а ева – это жизнь, исходящая из Него на планету. Всё же остальное в этой истории настолько запутано, перевернуто, искажено, что лучше вообще не обращать внимания на нее. Искажены в Писании и многие места в текстах других пророков – и Бог стал грозным судьей, истребителем человеков, а не Отцом, Любящим и Заботливым. Князь тьмы лжец и отец лжи, и он не дремлет.
– Но Моисей – пророк Бога?
– Истинно так, – сказал Иисус. – Законы Моисея Я стараюсь восстановить в сердцах людей. И Я говорю, что люди не разумеют их истинного смысла, ибо не мести, а прощению они учат, только смысл этих законов извращен. Что касается его объяснения мира, то Моисей жил в далекие времена, когда представления о мире, знания о нем, были туманны, неясны. Он записал так, как смог понять Божественное откровение, данное ему, но оно в его сознании преломилось, одни виденные им образы наслоились на другие, исказились, снизились и перепутались. Трудно человеку понять Небесные Тайны, труднее выразить их словами, а еще труднее изложить их в письме.
– Поэтому Ты, Господи, говоришь с людьми притчами?
– Я говорю притчами, чтобы через живые образы стали понятны людям Законы Отца нашего Небесного.
– Господи, Ты говорил греческими понятиями и многое, что Ты сказал, я находил в легендах других народов. Неужели наша иудейская вера не единственная правильная?
– Откровения от Бога получают и другие народы. И то, что сказано в других писаниях, тоже истина. Но иудейский народ, именно его пророки, услышали истину об Едином Боге и Голос Его. Поэтому Я родился здесь, в Израиле, и здесь начал Свой труд. Если бы не помешали Эхнатону или Зороастру, Я родился бы в Египте или Персии. Эти пророки тоже услышали Голос Единого. Истинно говорю тебе, Никодим: нет большей силы, чем Любовь. Бог открыл это одному из великих людей, греческому философу Платону, и он записал, что Бог есть Любовь. А также записал, что от Бога идет только Благо, а страдания исходят от кого-то другого. Эта истина была запечатлена и в погубленных здесь на земле религиях, пророками которых были Эхнатон и Зороастр. Пора и иудейскому народу познать ее. Иудейский народ славен тем, что познал истину Единого Бога и хранит ее. Теперь нужно прибавить истину о Его Всеблагости, о Его неиссякаемой, бесконечной Любви.
Небо светлело. Синие облака темнели на красно-оранжевом восточном небе. Солнце посылало весть о том, что начинался новый день. В шатрах еще спали, костры давно погасли и выглядели сиротливо. На траве, недалеко от входа в шатер, где беседовали Никодим и Иисус, тихо спал Иоанн и улыбался во сне. Близок час пробуждения…