Ночь из жизни вампизня Роберта

Ночь из жизни вампизня Роберта

О слизнях известно достаточно много: они откладывают яйца, они склизкие и медлительные. Но один слизень из них всех был особенным слизнем. Хозяином он был назван как Роберт.

Роберт жил в шкафу, в своей пластмассовой коробке довольно больших размеров, накрытый оранжевой крышкой. Днём для Роберта включался свет. Кормился слизняк нарезанным яблоком и морковью, с посыпкой из кальция.

Пусть Роберт и хорошо кушал – мечтал он слегка о другой еде – не совсем обычной для слизней. Приближение каждой ночи слизняк чувствовал. Свет затухал ради него, чтобы рассказать о заходе Солнца. Его хозяин что-то говорил ему перед сном, после чего оставалось слегка подождать.

Как только Роберт слышал сонливое сопение своего пленителя – он улыбался своим маленьким, круглым ртом, с двумя торчащими из него острыми клыками. Ночью было время достижения его мечты – трапеза данная ему по его второму рождению – кровавый праздник вампира.

Много дней назад, когда Хозяин взял Роберта в детский лагерь – Роберт был ещё молодым слизняком. Он ползал по своему пластмассовому ящику, кусал заботливо нарезанные фрукты, закапывался в пышный, мягкий грунт его дома. Иногда он ползал по другим существам, они были похожи на его владельца, но чем-то отличались. Своим зрением Роберт не мог понять насколько. В один из таких дней, когда наступила ночь, кто-то достал Роберта из ящика. Он ощутил холодное, чужое прикосновение, сильные, давящие на него пальцы. Слизняк извивался, бился из стороны в сторону, но не мог выскользнуть. Тогда что-то острое проткнуло его в двух местах на теле, остальное он уже не мог вспомнить.

С тех самых дней слизень-вампир жаждал крови! Ему предстояло сделать многое для того, чтобы добраться до постели вкусного Хозяина. Первым делом Роберт с лёгкостью взобрался на стену своей коробки и врезался в крышку. Лёгкий удар был почти не слышен, но осторожность не могла помешать. Слизняк раз за разом бился в крышку на невиданной для своих сородичей скорости, делая большие паузы между ударами. И вот, крышка поддалась. Сквозь небольшое расстояние между крышкой и бортиком Роберт вывалился на полку шкафа. Взбудоражено извиваясь, он прополз к дверце шкафа и всеми силами навалился на неё. С тихим скрипом дверца открылась.

У обычных слизняков глаза почти не видят, они способны различать лишь яркость света. Но глаза Роберта видели чётко. Они видели структуру, цвет, форму, контуры предметов. Со своей полки Роберт отлично видел комнату Хозяина. В дальней от него части комнаты находилась кровать вкусного двуногого существа, она стояла в левом углу, недалеко от окна. К сожалению, ножки её были сделаны из чего-то настолько гладкого, что даже слизняк-вампир не мог взобраться по ним. С правой стороны к кровати примыкал длинный, коричневый стол – он был завален различными тетрадями, бумагами, и странной, бугристой панелью, которая щёлкала под тяжестью веса Роберта. Рядом со столом стояла тумбочка, она находилась прямо у двери из комнаты, всё остальное место у стен занимал массивный стеллаж, в части которого и жил Роберт.

Многие дверцы стеллажа были стеклянными, путь по ним был бы весьма сложной задачей. Стены Роберт не хотел пачкать, а добрая половина комнату была устлана хорошо впитывающим ковром, ворс вызывал неприятные ощущения при движении. Поэтому путь Роберта лежал сначала на пол, затем на тумбочку, стол, и к хозяину.

Подползая к краю, в своём маленьком тельце Роберт генерировал сложнейший маршрут пути. Своими крошечными, но удивительно зрячими глазками он вычерчивал в разуме полосу маршрута и запоминал её. Путь до низа комнаты Роберт пролетел быстро – как падающий на голову злодея герой – он пролетел полтора метра до пола, с желейным звуком удара приземляясь на линолеум. Обычный слизень мог бы получить травму от такого падения, но не слизень-вампир. Роберт размял своё тельце, как будто у него были плечи.

Его путь был долог, до утра оставалось ещё много времени, но Роберт всё равно торопился, поскольку следующим препятствием была массивная тумба. Проклятая тумба! Она была такой странной формы, на ней было столько неудобных изгибов, что подошва слизняка не могла хорошо держать тело и часто отклеивалась. Роберт упал, второй раз, третий, он уже почти взобрался на «крышку» тумбочки, но опять упал из-за неудобно расположенной ручки верхнего ящичка. И вот, потратив ещё несколько попыток – он взобрался на неё.

С тумбы Роберт быстро забрался на стол, его глазки вытаращились на человека прикрытого одеялом. Маленький ротик приоткрылся и обнажил в улыбке клыки. До пищи осталось немного. Длинная, заваленная различными предметами дистанция тормозила шествие слизня. До утра оставалось совсем ничего, это можно было заметить по светлеющему небу. А окно находилось по центру стола, но восходящее солнце освещало постель мальчика. Стоило ли рисковать своей жизнью ради всего одного единственного укуса? Роберт не знал ответ на этот вопрос. Его голод был силён. Хозяин такой большой, ему не будет ничего от одного укуса, так?

Роберт встрепенулся на краю столу и скользнул на одеяло. Его зубки вылезли, рот приоткрылся, со всей своей скоростью он мчался к шее человека. Голод звал его, манил за собой, не взирая на показывающийся свет на стене выше кровати. Он ещё никогда не был так близок к цели, обычно ему приходилось разворачиваться на столе и ползти обратно, чтобы успеть в свою коробку до восхода.

Роберт остановился прямо перед укусом. Он закрыл рот и посмотрел на спящего Хозяина, его глазки опустились, в память вошли все моменты когда они развлекались вместе. Вот Роберт ползёт по руке, вот по ноге, вот снова по руке, вот он сидит на плече, чувствую сильные порывы ветра и тряску бегущего гиганта – его родного гиганта.

Встрепенувшись и резко развернувшись, Роберт пополз обратно тем же маршрутом, он полз так быстро как мог, но вот на столе уже появлялись лучи. Они ползли за ним попятам, как гончие самой госпожи Смерти! Нить его жизни была натянута, восход уже здесь, восход уже держит Роберта на поводке, тянет его к себе как непослушную собаку. И вот, прямой солнечный свет уже начал обжигать его зад, кусать его, обжигать. Слизень взвился, его тело задрожало, он обмяк и приготовился принять смерть – он не успел.