Ночь накануне Рождества

Ночь накануне Рождества

Звонок разнёсся по квартире, вырывая меня из полудрёмы над очередной книгой. Медленно встав и зевнув, я поплёлся к входной двери. Кто там такой настойчивый? Гость до сих пор не отпускал кнопку звонка, заставляя его снова и снова исполнять странную писклявую трель. Кто же там мог быть? Да ещё перед Рождением? Я зевнул повторно и распахнул дверь.

Там стояла она.

Её звали Марисса, мы были с ней знакомы, наверное, целую вечность и, несмотря на то, что наше общение порой доставляло мне нестерпимую боль, мы всё равно были дружны. И сейчас она стояла и, не отпуская кнопки звонка своими длинными пальцами, смотрела перед собой в пустоту. Она была мокрой. С её длинных черных волос, сейчас вившихся черными кольцами, стекала потоком вода, распахнутый белый плащ являл миру короткое белое платье, он был тоже мокрым, и с него капала вода. Она была боса, во второй руке, опущенной, она держала черные туфли на высоком каблуке, те самые, что купила совсем недавно и так обожала. Лицо Мариссы было пусто и потеряно, оно не отражало ничего, сиреневые глаза с вертикальным зрачком молча созерцали что-то перед собой.

- Марисса? – Мой голос оторвал её от увлекательного нажимания на звонок, и она отшатнулась от него, встречаясь взглядом со мной и пугая меня им. Я знал Мариссу много лет, с тех пор, как я признался ей в любви и с тех пор, как она мне отказала, всё это время я был рядом, от и до. Мы многое пережили вместе, но никогда я не видел её такой маленькой, хрупкой и потерянной. Она шагнула внутрь, несколько минут стояла, просто смотря на меня, а потом её глаза наполнились слезами, и она с тихим воем опустилась на коврик в моей прихожей. Она рыдала, оперевшись руками на пол, а туфли, словно покинутые корабли, возлежали рядом с ней. Закрыв дверь, я опустился рядом, пытаясь успокоить её. Она была холодна как лёд… мда…

Полотенца, как назло, были все маленькими, так что пришлось доставать огромную простынь и тащить её в прихожую. Марисса за всё то время, пока меня не было, так и не сдвинулась с места, продолжая рыдать. Что у неё случилось? От чего по её прекрасному лицу катятся такие огромные слёзы? Мужчины? Пффф... нет, скорее, это они рыдали, когда она в очередной раз уходила от них, потому что не готова оставаться на одном месте долго. Работа? Возможно, она слишком привязана к ней. Родные? Она одинока. Друзья? Не знаю…

Я всё думал об этом, снимая с неё насквозь промокший плащ, промакивая волосы и платье. Марисса явно была не в себе, она даже не замечала меня и не реагировала на слова, так что я просто сгрёб её в охапку и отнёс на свою кровать, где она тут же сжалась маленьким комком, поскуливая. Я накрыл её одеялом и лёг рядом, обнимая. Марисса прижалась ко мне ледяными руками и ногами, обвивая торс и правую ногу. Я молчал, хотя меня и мучили вопросы, просто давая ей вылить своё горе. Что она делает тут, у меня дома, за пару часов до Рождения Мира? Она должна быть дома, там, где её любят и ждут? А не приходить к тому, кого скорее просто не отпускала от себя, каждый раз флиртуя и привязывая всё больше. И отчего, отчего она так горько плачет? Кто обидел её? Кулаки сжались и разжались… если это тот напыщенный идиот, что недавно приставал к ней, я сам ему лицо… расстрою. Никто не смеет её обижать, пока я рядом.

- Иди сюда, - я подтянул её повыше, переворачиваясь на бок и теснее прижимая её к себе. Я безнаказанно пользовался тем, что сейчас она была беспомощна, так беззащитна. Не то что обычно: грозная леди Марисса, готовая любого уложить на лопатки своими острыми высказываниями и ищущая вечно на свою очаровательную попу тонны неприятностей. Да, я знал, что она бывает такой, но это бывало так редко, так мимолётно, что я не успевал насладиться этими моментами всемогущества над ней. Сейчас я мог гладить, целовать в лоб, вдыхая пряный запах её тела и таять от наслаждения. Почему она? Почему? Почему я не мог выбрать Надин из Отдела Мечты? Белую хорошенькую ангелицу с приятным характером? Почему тогда в Отделе Судьбы (что за ирония) я встретил прямой и честный взгляд её темно-фиолетовых тогда глаз и потонул навсегда? Почему даже после безапелляционного отказа и нулевых перспектив остаюсь верен ей? Почему мне хочется даже радоваться вот таким малым крохам хрупкого счастья, как сейчас?

Марисса безмолвствовала, продолжая лить слезы. Я провёл рукой по её влажным волосам. Кудрявые… надо же. Столько лет знакомы и у неё всегда были прямые волосы, я даже и не знал, что от природы её волосы кудрявые. Да… ей так намного больше идёт. Так она выглядит мягче, нежнее… Я покосился в окно, там сгущалась ночь… Я собирался смотреть на Рождение Мира с этой самой кровати и все подготовил для этого. Там около кровати стоит вино и бокал к нему, шторы сдвинуты в сторону так, чтобы мне всё было видно даже из положения лёжа. Я был готов ко всему, впрочем, к не к такому подарку… Под моим взглядом ночь вступила в свои права, заполняя тьмой всё небо, на котором как по мановению волшебства стали проявляться сотни звёзд и по очереди – три луны.

- Эй, - не отрывая взгляда от окна, проговорил я негромко, - начинается. Взглянешь?

Марисса тихо покачала головой, утыкаясь лицом куда-то в бок.

- Идём, такое не стоит пропускать. А у меня отличный вид из окна.

Я укутал её, сопротивляющуюся, в тишине одеялом и, подняв на руки, усадил на окно. Марисса не плакала, но лицо упрямо не хотела поворачивать к окну, где разворачивалось прекрасное действие.

- Марисса, - я наклонился к ней ближе, шепча в самое ухо и чувствуя, что у меня самого подкашиваются колени от этой возможности защищать её сейчас, быть с ней повелительным. – Просто посмотри.