Ночь, объединяющая миры

Ночь, объединяющая миры

Праздник смерти, Самайн, канун Дня всех святых, Хэллоуин, как бы люди не называли день 31 октября — боялись ли, праздновали, игнорировали, он всегда был и будет особенным днем в году. Этот день традиционно связывают с потусторонними силами, но мало кто знает, что именно 31 октября грань между параллельными мирами истончается и порой люди и вещи оказываются совсем не там, где ожидаешь их найти.

Глава 1. Письмо.

Лондон. 19 век. 31 октября

Тяжелые капли осеннего дождя барабанили по крыше. Монотонный стук эхом разносился по захламленной мастерской на чердаке. Бледный мужчина, синяки под глазами которого начали приобретать нездоровый синеватый оттенок, склонился над швейной машиной. Одинокая свеча, установленная в давно проржавевший подсвечник, ютилась на краю небольшой горки сомнительных книг, одолженных портному его добрым другом. В центре полустертого заголовка «Большая церковная лож» красовались лужицы восковых слез, наглядно показывая миграцию подсвечника по столу. Сквозь грязное слуховое окно теплились первые рассветные лучи, еле пробивающиеся сквозь утренний Лондонский туман.

На краешке стола, прямо на складках пышного черного платья, подол которого так старательно украшал портной, разместилась маленькая девочка лет двенадцати. На ней было небесно-голубое платьице с белыми кружевами, делающее ее похожей на маленького ангелочка. Она медленно, нараспев читала стишок, покачивая бледно-синеватой ножкой. В нескольких местах можно было заметить пути, прогрызенные червями сквозь мертвую плоть ее рук и ног; туфельки покрыты засохшей землей. Лица девочки не было видно из-за завесы длинных золотых волос, густыми волнами ниспадающих на плечи и лицо, но ее голос, подобно голосу любого ребенка, звенел словно серебряный колокольчик:

— Дорогой темной, нелюдимой,

Лишь злыми духами хранимой,

Где некий черный трон стоит,

Где некий Идол, Ночь царит,

До этих мест, в недавний миг,

Из крайней Фуле я достиг,

Из той страны, где вечно сны, где чар высоких постоянство,

Вне Времени — и вне Пространства.

Бездонные долины, безбрежные потоки,

Провалы и пещеры. Гигантские леса,

Их сумрачные формы — как смутные намеки,

Никто не различит их, на всем дрожит роса.

Растянутые строки проникали в разум уставшего мужчины заставляя его периодически резко моргать в тщетных попытках согнать сон. То и дело можно было увидеть, как худые плечи дергаются от прерванного сна и швейная машина вновь чертит тонкие линии по черному подолу, отбивая свой щелкающий ритм наперекор дождю.

Стук-стук. Щёлк-щёлк-щёлк. Стук-стук-стук. Щелк!

Лапка со щелчком опустилась, завершая очередной стежок, а бледная рука Харви соскользнула с деревянной ручки, с силой ударившись об острый край стола, заставляя мужчину резко подскочить со стула. Перед глазами уставшего портного заплясали черные точки, искажая и без того искривленную картину мира. Как и всегда в моменты тяжелой усталости Грин с трудом мог отделить реальность от безумных видений, подпитываемых его воспаленным мозгом.

Пробежавшись по комнате сонным взглядом, Харви слегка нахмурился, не найдя Луизы. Он мог бы поклясться, что маленькая призрачная стерва сидела рядом с ним меньше минуты назад, засоряя его и так плохо работающую голову глупой поэзией.

— Луиза? — со смутным предчувствием беды мужчина ощутил, как медленно нарастает пульс, застревая где-то в горле, подобно напуганной птице в дымоходе. С опозданием он уловил, как неестественно движутся тени с каждым мгновением, все ближе подползая к его ногам.

Они клубились и стекали по стенам, переползали с рулонов ткани на коробки с нитками и фурнитурой, а оттуда — на пыльные старые доски чердака, все ближе и ближе к замершему от страха мужчине.

Рациональная часть его мозга кричала, что это не более чем очередной приступ, вызванный сильным недосыпом и, очевидно, недовольством Луизы, но Харви ничего не мог поделать с всепоглощающим ужасом, охватившим его с ног до головы.

Тени подползли к самым мыскам его туфель, заставляя поспешно сделать шаг назад. С замиранием сердца Харви ощутил, как опора исчезает из-под ног и он стремительно летит вниз. Единственная мысль с опозданием промелькнула в его наполненной ужасом голове: «Неужели я упал с лестницы?» — и мир погрузился в черноту.

Первым забрезжил теплый свет, пробиваясь сквозь плотную тьму, следом пришли колокола, лишь отдаленно напоминая гулкий перезвон Биг-Бена. Харви разлепил тяжелые веки, в недоумении оглядывая размытый пейзаж неизвестного паба.

Он с опозданием осознал, что его рука судорожно сжимает пивную кружку, от которой разит не хуже, чем от Темзы в жаркий день. Сладковатый душок гнили плотно осел на языке, вызывая непроизвольные спазмы в горле. Судорожно вздохнув, он понадеялся, что по глупости своей не прикасался к жуткому пойлу. Пытаясь понять, что происходит, он медленно осмотрел помещение, охватывая толпу странно одетых людей и непривычную планировку паба.

Окружающие его люди, казалось, были сильно пьяны, указывая на поздний час, и по большей части уже лежали на столах, а не веселились, отмечая окончание рабочего дня, как это происходило в любом паршивом пабе поздним вечером.