Ночная радуга

Глава 11. Друзья

- Я обязательно, ты слышишь? Я обязательно,

- сказал Медвежонок.

Ежик кивнул.

- Я обязательно приду к тебе, что бы ни случилось.

Я буду возле тебя всегда.

Ежик глядел на Медвежонка тихими глазами и молчал.

- Ну что ты молчишь?

- Я верю, - сказал Ежик.

Сергей Козлов

Доверяя безоговорочно человеку,

ты в итоге получаешь одно из двух:

или человека на всю жизнь, или урок на всю жизнь.

Приписывается  и Оноре де Бальзаку, и Омару Хайяму

Почти три часа ночи, но я не обращаю на это внимание, когда звоню отцу. Он очень быстро берет трубку, словно караулил у телефона.

- Что-то случилось? – быстро спрашивает он. – Виктор Сергеевич в курсе?

- Виктор Сергеевич в машине, - невесело шучу я. – Да. Случилось. Третьего сентября. Я вышла замуж. Потом случилось, что я познакомилась со своим мужем. Тебе не кажется, что в этом порядке важных событий нарушена логика? Это ваши игры – не мои.

- Лера! – отец не склонен, как я, шутить. – Что сделал Верещагин?

- Ничего, - отвечаю я, вспоминая звон рассыпавшихся по полу гостиной пуговиц. – У меня нет вопросов, папа, есть только его ответы. Мне нужны твои вопросы.

- Лера! Ты все равно ничего не поймешь! – досада в голосе отца очевидна. – Буквально пара дней – и ты будешь дома.

- Скажи, - прошу я спокойно. – Если я найду способ уйти от него, ты сможешь меня защитить?

- Легко, - отвечает отец. – Но… сейчас уходить от него рано. Мне надо успеть проверить одну маленькую, но важную информацию. А до этого тебе лучше не уходить. Поверь. Виктор Сергеевич не даст тебя в обиду. Он сказал мне, что всё спокойно.

- А ты уверен, что Виктор Сергеевич работает на тебя? – решаюсь спросить я, испытывая смутную неловкость и даже смущение, потому что мне не хочется выдавать своего охранника и своего «мужа». Что за бред у меня в голове?

- Как в себе, - тут же отвечает отец. – С этой стороны у нас всё перекрыто надежно.

Ладно… Не буду настаивать…

- По разговору с Верещагиным я поняла, что ты должен мне что-то сказать первым, - продолжаю я настаивать на другом.

- Дочь! – отец голосом выделяет мой статус в наших отношениях. – Этот… мерзавец специально пытается посеять в твоей душе и разуме сомнения. Чертов извращенец!

- То есть находиться рядом с мерзавцем и извращенцем я могу, ничего не боясь, положившись на твое слово без объяснений и на помощь надежного и верного Виктора Сергеевича, который сейчас в машине во дворе? Но при малейшей для меня опасности он сломает любые двери и спасет мою честь или жизнь? В любом порядке? Поправь меня, если я что-то путаю, - предлагаю я отцу.

- Ты ничего не путаешь, - устало говорит отец. – Всё так и есть, как бы нелепо это ни звучало.

- А почему он извращенец? – интересуюсь я. – Почему мерзавец, понятно. Но извращенец – слово очень сильное.

Отец кашляет, отставив трубку, потом говорит, смеясь:

- Это чтобы тебя не пугать настоящими ругательствами, - и тут же меняет тему. - Помнишь про выставку работ инвалидов-колясочников? Мне важно встретиться с тобой там, Лера! Попроси Верещагина привезти тебя на нее. Суббота уже послезавтра.

- Хорошо, - я тоже устала и прощаюсь, так и не получив нужные мне вопросы для готовых ответов.

Утро встречает сильным дождем, идущим с таким шумом и с такой силой, словно ливень все эти недели нетерпеливо ждал, когда же ему удастся добраться до этих расслабившихся под ласковым осенним солнышком людишек. Всему приходит конец, и такой редкой в последние годы волшебной золотой осени тоже.

После душа надеваю серый брючный костюм с голубым шелковым топиком, плету простую косу и собираю ее на затылке, удерживая десятками шпилек. Вспоминаю Сашкины шутки:

- Лерка! Даже десять шпилек не держат! Давай на саморезы?

Так и не выбрав обувь к костюму, босиком, неслышно ступая, выхожу из своей спальни. На часах всего лишь семь утра – очень надеюсь, что Верещагин еще спит или хотя бы в душе.

Он не спит. Он не в душе. Он точно после него. Стоит у окна гостиной спиной ко мне. Торс голый, черные домашние штаны.

- Рисковый вы человек, Илья Романович! – голос Верещагина желчен, но тих, видимо, не хочет меня разбудить.

Застываю на пороге и слушаю, не дыша.

- Почему блефую? – смех тоже тихий. – Доказательство блефа у вас есть? Нет. Вот видите… А как вам мои доказательства? Практически железобетонные.

Верещагин некоторое время слушает ответ отца, потом говорит сквозь зубы, свирепо, зло, надрывно:

- Еще как сделаю! Да. Ничего святого. Да. И вам хорошего дня!