Ночная суета

Ночная суета

Приехали НАШИ в тот далёкий июнь как раз в такое время, когда была полна горница гостей – в двух комнатах  уже отдыхали курортники, небрежно и без всякого уважения именуемые нами «куржами». Поэтому разместились мы в единственной свободной комнате – зале и балконе, так как НАШИ включали в себя Тётю, Дядю и двух «мальчиков», они же мои двоюродные младшие братья, рост которых  со дня на день  грозил перевалить за метр восемьдесят, не смотря на то, что старшему – Ру (Руслану) едва исполнилось тогда пятнадцать лет.

 После бурных встреч, плотного ужина и долгих разговоров, суть которых сводилась к тому, что мой папик, бросивший нас с мамой  несколько месяцев назад – козёл, было принято решение лечь спать, так как  был уже час ночи и поход завтра на работу ещё никто не отменял.

            - Заведи мне будильник  на пять, - попросила мама. Она давно стала разговаривать тихо и выглядела как великомученица с измождённым лицом, уставшими глазами и робкими движениями. Тут без папика-козла, конечно, никак не обошлось.

            Расположились мы примерно так: я с Тётей и Дядей на полу, а «мальчики» - на диване. На балконе же оказалась мама с Псом. Я тогда ещё подумала, что есть хоть что-то хорошее в том, что папик-козёл, бодро цокая, свалил на фиг – не представляю куда бы мы втиснули сейчас его.

            Взяв свой модный «бипер» - часы с будильником, в виде пейджера, я начала в полумраке (так как все уже легли) заводить их.

            В ночной комнате стояла тишина, прерываемая цикадами и нашим с Русланом шёпотом. Видимся мы с ним до сих пор редко, хотя уже есть такие блага цивилизации как «скайп», электронная почта, всевозможные месенджеры, не то, что в тот далёкий июнь, когда всё, что мне было доступно это отечественная «Укрпошта» и та по праздникам.

            И вот как раз когда мы в очередной раз поменяли тему разговора (а когда видишься с человеком полторы недели в год, то темы меняются ежеминутно) началась вся эта кутерьма. На балконе неожиданно для всех, запищал «бипер». В крымской жаркой тишине, сквозь романтическую трескотню цикад и нашего с Русланом шёпота, писк «бипера» звучал невероятно противно. После пятого «бипа» на балконе послышалось оживление. А ещё через три – оживлённый мамин голос сообщил мне, что если я сейчас  же не выключу эту «фиговину», то мне лучше сразу собрать вещи и убежать, тихо прикрыв за собой двери, во избежание травматизма. В жаркой июньской ночи, наполненной запахом акации и пением цикад, я взяла будильник и проведя с ним новые манипуляции, улеглась обратно в «кровать» - шептаться с братом «за жизнь». Прошло ровно  10 минут и чудо техники снова заорало где-то у мамы над ухом. Мы с Русланом одновременно нервно хихикнули. Когда у меня над ухом совсем не по великомученически заорала мама, мы уже беззастенчиво смеялись. Я забрала будильник к себе и нашарив на нём, в темноте, кнопки, попыталась его успокоить. Как только он замолчал, я засунула «бипер» в диванные подушки, на всякий случай. Всякий случай наступил достаточно быстро – через десять минут будильник истерически вопил где-то в утробе дивана и подушки его совсем не заглушали.  Не сговариваясь, мы с братом снова захохотали. Мы старались делать это тихо, для чего хохоталки уткнули в простынь. Комната наполнилась жалобным биканьем, маминой приглушённой, но от этого не менее отборной нецензурщиной и нашим беспомощным хрюканьем. В итоге было решено вытащить из будильника батареи. Задача и при дневном свете трудно выполнимая: задняя панель очень туго открывалась, а в потёмках июньской ночи и подавно. Применив всё, что было можно: ногти, зубы и маты  мы всё-таки сделали это, и теперь, с совершенно чистой совестью, улеглись спать, не опасаясь противного пиканья. «Болтать» у нас явно не получалось поэтому в комнату вновь вернулась царственная тишина, наполненная скрипом цикад и запахом акаций. Изредка кто-то из нас хмыкал, вспоминая всю эту суету с будильником, но тут же сами себя одёргивали и с вполне серьёзными намерениями закрывали глаза и считали баранов до встречи с Морфеем…

Но тут подал звук тот, от которого это меньше всего ждали  в романтической летней ночи - Пёс, который до этого мирно сопел на балконе. На него напала чихота. Он чихал так громко и отчаянно, словно ставил жирную точку на всех наших попытках поспать этой ночью. Мама не выдержала первой, пожелав Псу  долгих лет и прочих радостей жизни, закончив красноречивым: да чтоб ты сдох, с*ка!

            У меня текли слёзы. Через секунду я поняла, что мы с Русланом уже откровенно и неприкрыто заливаемся смехом, хотя до сих пор не могу понять что именно нас тогда так веселило. Мы смеялись до икоты и слёз, уткнувшись в подушки. Этот смех разливался по каждому капилляру, словно вода из Живого источника. Нас разбирало всё больше и больше, как на уроке, когда смеяться нельзя, но и не смеяться просто невозможно. Смех рождался где-то в солнечном сплетении, и если бы его можно было увидеть, то это наверняка был бы яркий луч света, затопивший всю комнату. Мы  были как два маяка, подающие кораблям, терпящим бедствие, сигналы вперемешку с надеждой на спасение. В этом неприкрытом  и беспричинном веселье были все наши ещё не родившиеся разговоры, и всё то, что переминалось на пороге и ждало разрешения войти. Всё о чём мы умолчали и чем успели поделиться. Всё то, что оставляло внутри выжженную черноту: уставшая от жизни и одиночества мама с беспросветным взглядом и неподвижным лицом; папа со своими цокающими копытцами, самозабвенно уплывающий от нас на плоту, свитом из песенных слов…  Я смеялась на много месяцев вперёд, прозапас, на чёрный день…