Новогодняя Полька

1. Здравствуй, ж... Чу-чу и Гога!

Утро тридцать первого декабря я встретила в своей постели в пустой квартире. На столе светилась золотинками искусственная елочка, и все сегодня казалось до ужаса искусственным — даже мои натуральные волосы с плохо смытым в ночи кондиционером. Такая же жирная точка, какой была моя голова, должна быть поставлена через шестнадцать часов. Минус один год, плюс один год.

В этом году есть за что поблагодарить уходящий год. Все в этой осени было прекрасно, кроме начала зимы. В эту пору громче всех звенят отнюдь не бубенцы, а подмороженные тараканы. Мои собрались на внеплановое совещание и решили — жопе быть. Слишком хорошо у их хозяйки идут дела — не порядок.

За ноябрь я продала украшений больше, чем в прошлом году за весь декабрь, еще и без навязчивой рекламы с моей стороны. Сарафанное радио сработало с первым снежком. Обычно в начале января нервно пытаюсь по скидке избавиться от зимней тематики, а весь этот декабрь просидела с пинцетом над эпоксидной смолой, чтобы оформить все заказы до заветного боя курантов.

Что ж — не все кошке масленица…

— Полька, все… Понеслась душа в рай! — услышала я в телефон голос подруги, вместо будильника. — Приезжай, хоть жратву заберешь…

Ну елы-палы — еще и голова грязная, хоть и вымыта накануне!

Собирались встретить Новый год одни — вдвоем. Теперь буду встречать его одна — сама с собой и с пирамидкой из прозрачных контейнеров, набых всякой всячиной, из которой не сделать ни одного украшения, только в лишние килограммы в одном месте можно превратить. Легко!

Но не отдавать же их первому нищему — это мой новогодний стол. Другого нет — другой забит дизайнами будущих украшений. Уже с восьмимартовской тематикой, когда женщины сами себе и друг другу начинают дарить подарки. А кто украсит мой вечер? Никто! Покажите мне хоть одного мужика, у которого сегодня нет именного тазика с салатом “Оливье”! Не ищите! Не найдете! А бабу мне не надо. Баба меня кинула.

— Полька, все… — повторил мой внутренний голос слова подруги.

Сопли, горло, температура… Ну, все, как мы любим в самый неподходящий момент. Я впервые уговорила мать собрать “девочек” не у нас дома, а в Турции — еще и “мальчиков” с собою прихватить, чтобы папы не вздумали тридцать первого декабря пойти с товарищами в баню. Ну а взрослая дочь намылилась в гости к такой же одинокой подруге. И здрасьте, жопа, новый год… Повеситься теперь на елке.

Это все я успела продумать за пять секунд, которые смотрела на сумку, выставленную за дверь, как провинившуюся первоклашку. Еда в сумке первоклассная, не спорю. Спорный вопрос, нужно было мне за ней переться через весь город. Ну мне же сказали — не выкидывать же! Одна она не сожрет. Да и вообще аппетит у больной на нуле, если не ушел в минус. Встречаться со мной отказалась даже через глазок. Я позвонила снизу и пока поднималась на лифте, подруга успела скрыться за семью замками,

— Спасибо, — набрала я сообщение и резво так подняла полотняную сумку-холодильник за ручки. — О-п-ля…

Вес, как у гантели — чуть руку не оторвало. Однозначно, еще и бутылку шампанского сунула. Сейчас сяду в первый сугроб, соберу местных бомжей и буду скандировать “С наступающим!” С наступающим издецом… И холодцом.

До метро не дотащу эту тяжесть. Нужно вызвать такси. Никуда ж не спешу — да хоть до Нового года в пробке простоим. В тепле и не в обиде, что одна. Пусть таксист матюгается хоть до луны и обратно — в мыслях старому году я сказала все это и еще больше. Нормально проводить себя не дал, вот подлец!

Испугался, старый година, что такая красивая женщина вдруг начнет материться — такси нашлось сразу, успеть бы теперь за семь минут дождаться лифта. Он все это время дверьми хлопал внизу. Шестой этаж — вниз не вверх, но под тяжестью сумки плечо отвалится, даже если сумею просунуть дутый рукав куртки в кольцо ручек. Топ-шлеп, топ-звяк…

— Слушайте, что вы лифт ломаете?! — напустилась я на малолетних хулиганок.

На вид приличные девочки-первоклассницы первоклассно держали двери и лаяли. Нет, не они и даже не я. Лай был собачий — визгливый…

— Там собака! — закричали они мне. — Выходи! Слышишь, выходи! — орали уже в лифт.

— Мы уже на третий этаж с ней ездили, — обратилась ко мне с объяснениями девочка со съехавшей на бок шапкой с помпоном. — Боится…

— Чего? — не поняла я.

— Выйти!

— Ваша собака? — переспросила ее нервно.

— Не наша! Без поводка.

— Но в ошейнике!

— Отойдите! Да двери держите! — сунулась я в лифт.

Боже мой, это вообще кто?

— Какое чу…

Я долго решала, какое слово произнести: чудо или чудовище.

Собственно сейчас это было скорее посмешище. Или еще хуже — позор собачьим породам… Или хотя бы шнауцерам, которые перец с солью. Вот сейчас эти два вершка без горшка непробиваемой седины стояли дыбом, уши висели, а хвост размазывал в лифте талый снег, вылезший из-под разбросанных на полу газет.

— Чу-чу-чу! — заговорила я с пустолаем. — Дай я тебя возьму…

Кусит или не кусит — вот в чем вопрос уходящего года.

А в телефоне звонок от таксиста. Чу… виха, ты где там? В пи… В пикантной ситуации — с собакой в лифте. У собаки на ошейнике гравировка: Jupiter и телефон. Взяла на вытянутые руки — у Юпитера между лап ничего не болталось, но богам между ног, наверное, заглядывать не принято.

— Он чей? — спросила я девочек.

— Не знаем! — ответили хором, как в старом Ералаше. — Точно не из нашего подъезда.

Я не знала, что делать с грязным божеством. Хорошо, что не кобелек, а то, наверное, давно бы мокрая стояла, обтекая...

— Девочки, вытащите у меня из джинсов ремень…

Не знаю, ждет ли меня еще таксист или уже плюнул и уехал в Новый год…

Кое-как мы сумели просунуть мой ремень за ошейник и затянуть петлю. Теперь мне нужно спустить это с рук, чтобы взять телефон. Но как? Собачка тряслась, но не вырывалась. Я засеменила с ним к выходу. У подъезда, мне на радость, все еще призывно горели фары такси. Сумерки, пока не стемнело, и меня прекрасно видно, как и мой растрепанный багаж.