Новогодняя примета

3

Однако теперь он как назло то и дело попадался мне на глаза: то сидел на подоконнике в кухне, уткнувшись в телефон, то торчал на крыльце перед общежитием с другими парнями, то шлёпал из душевой (о, боги!) в одних шортах. И я, замирая и краснея, тайком поглядывала на его атлетический торс. А если мы оказывались рядом, то я попросту забывала дышать и едва не улетала в астрал.

Так что какой уж там «забыть и не вспоминать», когда я последнее время жила от встречи до встречи, а в промежутках изнемогала от тоски.

А ещё я чувствовала себя немножко шпионом – мне удалось о нём кое-что разнюхать: из обрывков чужих разговоров узнала, что зовут его Серёжа Михалёв и учится он на пятом курсе – это раз.

Два: его в прошлом году бросила девушка (ненормальная!), и он едва не слетел с катушек, пил и даже подрался с тем, к кому ушла та ненормальная (завидовать стыдно, но…).

Ну а три: главная красотка курса пыталась с ним закрутить, но он её вежливо отшил, мол, ему всё это теперь неинтересно. Он, мол, теперь убеждённый волк-одиночка.

Соцсети Серёжа, увы, игнорировал, но я всё равно раздобыла на просторах интернета его фотографию. Не слишком чёткую и ракурс не самый удачный, но я радовалась этой находке целый день. Тем более он на ней улыбался, сверкая ямочками.

А жил Михалёв за пять комнат от нашей. И я теперь по делу и без дефилировала мимо его двери. Ругалась на себя за такие глупости, конечно, но стоило заслышать его голос или смех из коридора – и ноги сами несли… Ну как тут удержаться? Как не посмотреть на него хоть глазком?

Учиться я стала больше по инерции. Крепкая база знаний держала меня на плаву, но энтузиазм, с коим совсем недавно я ходила на пары, сдулся. Вместо того, чтобы решать задачи по линейной алгебре, я прокручивала в мыслях моменты наших встреч и представляла новые. Иногда додумывала, что он не проходит мимо, а останавливается и что-нибудь мне говорит, а я остроумно отвечаю. И он улыбается мне своей совершенно обворожительной улыбкой...

На самом деле, я даже не знаю, что невероятнее: мой остроумный ответ или то, что он когда-нибудь обратит на меня внимание.

Полтора месяца я за ним наблюдала издали, изнывая от чувств, которых прежде никогда не испытывала и которые, казалось, разрывали меня изнутри.

К тому же, заметила, не я одна по нему вздыхаю. Только я тайком, а другие бессовестно липнут. На шею вешаются, в гости зазывают. То полочку прибить, то супом угостить. Он не отказывался. И я страдала ещё горше. Настолько, что Наташка уже не на шутку обеспокоилась моим состоянием и пристала с допросом.

Сначала рассказывать не хотелось. Стеснялась я, да и вообще… Но Наташка наседала, и я, слабая, влюблённая дурочка, не выдержала напора и вывалила всё как на духу.

Наташка отнеслась к моему признанию со всей серьёзностью. Я поплакала – она пожалела. И, кстати, неожиданно стало легче.

Мы легли спать, выключили свет и в темноте ещё долго обсуждали Михалёва. Точнее, она слушала, а я рассказывала до тех пор, пока не заметила, что Наташка вовсю посапывает. Эх… А я бы ей ещё столько всего поведала!

Впрочем, я продолжила за завтраком, и по дороге в институт, и на обратном пути, и ночью она вновь уснула под мои откровения. И весь следующий день я изливала свои эмоции при каждом удобном случае.

Ну а в субботу, Наташка уехала – у неё в пригороде жила тётя, которую она навещала почти каждые выходные и возвращалась от неё навьюченная пакетами с провизией.

В этот раз Наташка приехала в воскресенье ближе к вечеру, я аж соскучиться успела. Выставила кульки и банки на стол:

– Это варенье черничное, это колбаса, самодельная, с чесночком. А тут ватрушки, тётя вчера испекла. А это хурма.

Рот у меня мгновенно наполнился слюной. Не то чтобы мы голодали, но колбаса и ватрушки перепадали нам нечасто.

– А это что? – я указала на пакет с какими-то синими и красными тряпками.

– Да так, – отмахнулась Наташка. – Тётя у меня ведь в школе работает. Театральный кружок ведёт заодно. Они к новому году готовят для шпаны утренник. Ну и вот костюм один порвался, подшить надо, а у неё артрит, пальцы болят. Ну я уж вызвалась помочь. Хоть как-то отблагодарить.

Я кивнула, я тоже была благодарна её тёте.

Мы попили чай с бесподобной тётиной выпечкой, и я уж было завела долгожданный разговор про Серёжу, как Наташка заявила:

– Тебе надо с ним познакомиться, а то ты с ума, гляжу, сходишь.

– Как ты себе это представляешь? – округлила я глаза. Нет, правда, я к нему и подойти-то не смею, а тут – познакомиться! Мне проще умереть, чем отважиться на такой подвиг.

– Надо смоделировать ситуацию, чтобы ваше знакомство было неизбежным, но выглядело при этом случайным.

Я непонимающе уставилась на подругу.

– Насколько я могу судить, – деловито рассуждала Наташка, – Михалёв не бабник – глупые смазливые барышни его не особо интересуют. Поступил на бюджет и доучился до пятого курса, значит, не дурак. И не блатной – иначе бы не жил в общаге. Такого надо брать чем-то другим. Удивить, заинтересовать… ну ты понимаешь?